Сегодня начался апелляционный суд по делу об убийстве Салтанат Нукеновой. Ее убил ее гражданский муж Куандык Бишимбаев. Сегодня бывший министр нацэкономики высказался кратко, однако Бахытжан Байжанов рассказал некоторые подробности, передает Bizmedia.kz.
На приговор, основанный исключительно на законе. Мои опасения подтвердились, когда суд зачитал свой вопрос для присяжных перед тем, как уйти в совещательную комнату. Как я понял, что меня судят, все стало ясно, когда суд поставил вопрос: доказаны ли действия, о которых я сам сообщил следователю и суду. Конечно, доказаны. Какие могут быть сомнения? Ведь я сам с самого начала следствия подробно рассказал обо всех моих действиях.
Я сам рассказал о приходе сотрудника СГО, который осмотрел ресторан. Я сам сообщил, что персонал был распущен. Я сам говорил, что ударил в видеозаписи. Я также говорил, что телефон был передан домой. Говорил об этих действиях неоднократно и во время следствия, и в суде. Рассказал о них с первых дней следствия. И как свидетель, и как подозреваемый. Никогда даже не приходило в голову что-либо скрывать. Я был открыт, честен и старался помочь следствию, уверен в том, что легко разберутся.
И вот после всего этого суд в конце спрашивает у присяжных, доказаны ли эти действия, совершенные мной. Если я сам открыто говорю об этих действиях, не отрицая ни одного из них, разве присяжные могут сказать, что они не доказаны? Это вопрос не только к суду, но и к здравому смыслу каждого, кто слышит мои слова сегодня. Но полагаю, что суд не просто так готовил вопрос таким образом. Думаю, суд понимал, что на моей стороне правда и факты.
Во-первых, в тот день я видел Нукенову только один раз. Это было утром около 10 часов. Она тогда была жива. Я думал, что она просто спит, что устала после выпитого алкоголя и бессонной ночи. Храп я воспринял как признак усталости и алкогольного опьянения. Я видел опухший и покрасневший глаз, но не воспринял это как опасное для жизни состояние. Тогда я не знал и не мог знать, что у нее черепно-мозговая травма и происходят какие-то опасные процессы. После этого я видел ее уже вечером, когда вызвали скорую помощь.
Во-вторых, хочу подчеркнуть, что все мои действия были совершены до 14:30. Тогда как, согласно заключению экспертизы, Нукенова скончалась после 15:00. Почему я уверен в этом? Последнее видео на телефоне Бишимбаева было сделано в 08:24 утра, и на нем Нукенова не имеет видимых травм, за исключением кровотечения из носа. Это значит, что травма головы была нанесена после этого времени, но до моего прихода в ресторан в 10 часов.
Дополнительное заключение судебно-медицинской экспертизы указывает, что смерть наступила через 6-8 часов после получения черепно-мозговой травмы. Исходя из этого, смерть Нукеновой произошла после 15:00. Таким образом, во время всех моих действий она еще была жива.
Как же тогда могут обвинять меня в умышленном укрывательстве убийства, утверждая в приговоре, что я якобы точно знал о наступившей смерти? Как я мог знать о смерти, которая еще не наступила? Это абсурд и явно свидетельствует, что меня осудили незаконно.
В-третьих, за весь судебный процесс ни прокурор, ни судья не задали ключевой вопрос: когда и при каких обстоятельствах я узнал или мог узнать о смерти Нукеновой? Ни разу в ходе разбирательства они не говорили, где и от кого я мог узнать эту информацию. Этот важный аспект даже не был исследован. Тем не менее, в приговоре написано, что я якобы достоверно знал о наступившей смерти. Если этот вопрос не исследовался, не выяснялся…
Если этот вопрос не исследовался и не выяснился, получается, это утверждение просто выдумано. Как тогда объяснить то, что суд так легко и просто написал об этом в приговоре? Где источник этой информации? Какие доказательства? Не было даже попытки узнать об этом. Даже я, будучи не юристом, понимаю: если ты утверждаешь что-то в приговоре, то должен это обосновать.
Нужно привести хотя бы какие-то источники этих сведений. Это разве не элементарно? Неужели так можно писать приговор и легко посадить человека в тюрьму? Теперь о действиях, которых я якобы совершал, осознавая наступление смерти и в целях сокрытия следов убийства.
Первое. СГО.
Когда я написал администратору, что ресторан еще закрыт, это было около 10:20. И я даже не думал, что мои слова могут быть восприняты как препятствие для сотрудника СГО. В это время персонал только начинал собираться на работу, ведь ресторан открывается только в 11 часов. И в 11 сотрудник пришел и спокойно осмотрел ресторан.
С момента, когда я отправил сообщение в 10:20 и до прихода сотрудника во время его осмотра и после его ухода, я не встречался с Бишимбаевым, мы даже не общались по телефону. Все это есть на видеозаписи и подтверждается детализацией моего телефона. Если я даже не встречался и не разговаривал с ним, не предупредил его о приходе сотрудника СГО, то в чем логика и смысл препятствования и, тем самым, укрытия преступления — не пойму.
Второе. Горшок с цветами.
Якобы я перекрыл вход в ВИП-кабинку, установив там деревянный горшок с цветами. Однако самое удивительное, что ни прокурор, ни судья в ходе судебного процесса не задали мне ни одного вопроса о причинах этого действия. Они даже не упомянули об этом действии ни разу. Таким образом, этот вопрос никогда не исследовался в суде. Как тогда этот момент мог быть включен в вопрос для присяжных и в приговор? Как можно спрашивать о доказанности действия, которое даже не обсуждалось в процессе? Ответ присяжных, что это доказано, только подчеркивает формальность их решения. Поскольку до этого у меня никто не спрашивал, мне приходится объяснить причины своих действий здесь, в апелляционной инстанции.
Вот как всё было.
Утром Бишимбаев сказал мне, что они с Нукенвой будут отдыхать и попросил, чтобы их никто не беспокоил. Всё, что я сделал, — я поставил ящик с цветами перед дверью, чтобы персонал, убирающий после ночных клиентов, не мешал им. Это произошло в 11:10, сразу после того, как сотрудник СГО осмотрел ресторан. Я в суде говорил, что Бишимбаев, по сути, мой начальник. Он известен своим требовательным характером. Я просто старался выполнить его указания и избежать неприятностей.
Третье. Закрытие ресторана.
Что касается закрытия ресторана и распуска персонала, около 13:00 Бешенбаев попросил купить воду, аспирин, кетанал и сигареты. Когда я передал ему все это, он вдруг стал кричать, почему ресторан еще открыт. Это было неожиданно, ведь он до этого ничего не говорил о закрытии. Я ответил, что ресторан работает по расписанию. На это он сказал закрыть и отправить всех домой. Я предположил, что Бишимбаев просто не хотел, чтобы посетители или персонал видели их с Нукеновой в таком пьяном состоянии. Особенно учитывая, что у нее был опухший глаз. Думал, что он хотел избежать лишнего внимания.
Четвертое. Удаление видеозаписи.
В 13:21 Бешенбаев прислал мне короткое сообщение: «Удали все ночные видеозаписи». В этом сообщении не было ни слова о том, что именно на видео и почему их нужно удалить. Только короткое сообщение. Сразу после этого, в 13:22, я позвонил администратору Гульзаде и поручил ей это задание. Она вместе с другим сотрудником, Калмуратом, спустились в серверную и удалили видеозаписи. Я даже не знал и не мог знать, что было на этих видеозаписях.
На видеозаписях могло быть всё, что угодно. Я знал, что Бишимбаев и Нукенова всю ночь выпивали, скандалили, могли ходить без одежды. Так что в его поручении не было ничего странного или необычного для меня. У меня не было оснований полагать, что произошло преступление. Несколько месяцев до этого я уже удалял видеозаписи по просьбе Бишимбаева в их доме, и это действие не было связано с укрывательством преступлений.
Поэтому, когда он попросил удалить записи в тот день, я не усмотрел в этом ничего подозрительного. К тому же сообщение от Бишимбаев с просьбой удалить видео до сих пор сохранено на моем телефоне. Почему я его не удалил, если я понимал, что это преступное действие? Сразу после получения этого сообщения я попросил администратора Гульзаде удалить видео. Она, в свою очередь, обратилась за помощью к Калмурату, и они вместе отправились в серверную.
Спросите себя, если бы я действительно хотел скрыть улики убийства, зачем мне вовлекать других людей? Это было бы нелогично. Это обстоятельство показывает, что я просто выполнял просьбу Бешенбаева, не осознавая всей серьезности ситуации.
Пятое. Перенос телефона.
Я якобы перевёз телефон Нукеновой в другое место, якобы чтобы создать ложные следы геолокации. Это тоже абсурд. После 14:00 Бишимбаев сказал мне поехать с телефоном в фитнес-палас, а затем отнести его домой. Он объяснил, что брат Нукеновой, Айбек, отслеживает её по геолокации. Я знал об их прошлых серьёзных конфликтах, поэтому не удивился этой просьбе. Тогда я предполагал, что это нужно, чтобы избежать нового конфликта. После передачи телефона я вернулся в гастроцентр около 15:20. В 15:33 я звонил врачу из клиники матери и ребенка.
Его перебила судья: Так, Байжанов, извините, пожалуйста. Мы все ваши показания изучили в суде первой инстанции, сейчас адвокат их повторил, не надо их повторно зачитывать. Вы просто скажите, с чем вы не согласны и какие процессуальные нарушения были допущены.
Да, уважаемый суд, я полностью не согласен, меня незаконно осудили. Уважаемые коллеги, сегодня вы имеете власть исправить эту ошибку, доказать, что наша система способна к справедливости, что она защищает, а не разрушает. Я прошу вас внимательно пересмотреть факты моего дела. Прошу вас сделать всё возможное, чтобы правосудие восторжествовало и чтобы каждый человек, вне зависимости от обстоятельств, мог рассчитывать на справедливые и равноправные отношения в суде. Мои надежды и будущее моей семьи теперь в ваших руках. Помогите восстановить мою веру в правосудие. Поскольку я не совершал преступления и моя вина не доказана, прошу отменить приговор в полном объеме и направить дело на новое судебное разбирательство.
