Апелляция Бишимбаева: прямая трансляция 26 июня 2024 года

Сегодня, 26 июня 2024 года в 10:00, пройдет судебное заседание по делу Куандыка Бишимбаева, передает Bizmedia.kz.

Напомним, его приговорили к 24 годам тюрьмы за убийство его гражданской супруги Салатанат Нукеновой. Его родственнику Бахытжану Байжананову дали 4 года.

Верховный Суд решил продолжать онлайн-трансляцию заседаний апелляционной инстанции из-за возрастающего интереса общества к делу, — отметили в суде.

Вы можете посмотреть онлайн-трансляцию этого судебного заседания на YouTube-канале ВЕРХОВНОГО СУДА и АО «Агентство Хабар» по ссылке:

Оглашение судебного акта апелляционной судебной коллегии. Часть третья

Вторая часть

Часть первая

Письменная трансляция

На апелляцию Бишимбаева и Байжанова прибыли Айтбек Амангельды, мать и сестра Бишимбаева, а также адвокаты Вранчев, Омарова, Кусаинова, Рамазанова и Газымжанов.

Судья спросила, нет ли отводов к судьям у всех присутствующих на заседании суда. Все участники единогласно отметили, что они доверяют судьям.

В настоящий момент в суде выступает Ерлан Газымжанов, адвокат Бишимбаева. Он утверждает, что приговор должен быть отменён, а дело возвращено на новое рассмотрение. Адвокат заявил, что суд первой инстанции допустил ряд нарушений.

Все ходатайства, отклоненные судом в ходе главного судебного разбирательства защиты Бишимбаева, адвокат Газымжанов сейчас подробно перечисляет на апелляции. Напомним, что адвокаты Бишимбаева получили немало отказов.

«Нам не позволили задать вопросы эксперту Халимназарову. На видео видно, что Бишимбаев наносил удары Нукеновой ладонью, в то время как Халимназаров утверждает, что удары были нанесены твердым предметом или ногой в обуви», — отметил Газымжанов.

На апелляции присутствует другой дуэт гособвинителей. Полюбившиеся всем Аймаганова и Нурбеков не участвуют.

Газымжанов также заявил: «Почему нам не разрешили прослушать аудиозапись разговора Бишимбаева с сокамерником, где он подробно рассказывает о событиях 9 ноября?»

Напомним, что на суде была зачитана только стенограмма негласного следственного действия.

Выступление адвоката Ерлана Газымжанова

Изменение квалификации на статью 106 (причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшей), снижение наказания в соответствии с измененной квалификацией. По статье истязания считаю, что приговор подлежит отмене и дело подлежит направлению на новое рассмотрение в ином составе со стадии назначения главного судебного разбирательства.

Именно изменение и отмена приговора считаю возможным, потому что судом первой инстанции были допущены нарушения, перечисленные в части 2 ст. 662. Всем известно, что приговор с участием суда присяжных нельзя обжаловать по основаниям доказанности и недоказанности предъявленного обвинения, а можно лишь обжаловать по нарушениям, которые суд допустил по процедурным нарушениям в ходе рассмотрения уголовного дела. Часть 2 ст. 662 предусматривает 5 видов нарушений, о которых я сейчас скажу.

Первое — это необоснованное исключение из разбирательства допустимых доказательств, а такие нарушения были. Второе — необоснованный отказ в стороне в исследовании доказательств, их было очень много. Исследование фактических данных, недопустимых в качестве доказательств, тоже имело место. Существенное нарушение уголовно-процессуального закона. Пятое — нарушения, которые повлияли или могли повлиять на постановление правосудного приговора, допущенные при формировании коллегии присяжных заседателей, обсуждении вопросов, которые не подлежали обсуждению в присутствии присяжных заседателей, формулирование вопросов, подлежащих разрешению присяжных заседателей и нарушения при проведении судебных прений.

Хочу также обратить внимание, что часть 3 ст. 662 позволяет судебной коллегии без возврата дела в суд первой инстанции своим решением применить к осужденному уголовный закон о менее тяжком преступлении и снизить наказание. Это как раз то, о чем мы сейчас просим в суде в части убийства. Также часть первой статьи 663 позволяет отменить приговор не только полностью, но и в отношении какого-либо подсудимого, либо в отношении какой-либо статьи, по которому предъявлено обвинение, или по нескольким статьям. Эта статья позволяет по истязанию отменить приговор и направить дело на новое рассмотрение.

В ходе рассмотрения уголовного дела судом первой инстанции я обнаружил и в своей апелляционной жалобе указал 20 видов нарушений, которые были допущены судом первой инстанции. Конечно, объем нарушений велик, но защита вынуждена выступать детально из-за многочисленных нарушений, допущенных судом. Первое нарушение — это то, что суд допустил серьезные нарушения при формировании коллегии присяжных заседателей. 27 марта 2024 года в ходе формирования, это первое судебное заседание, где производился отбор присяжных заседателей, судья допустил существенное нарушение.

Законодатель строго разделил отбор присяжных заседателей на пять стадий. Первая стадия — судья имеет право освободить любого кандидата в присяжные заседатели по причинам возраста, болезни, либо если человек является подозреваемым по уголовному делу или занимает такую должность, при которой не может быть освобожден от исполнения своих обязанностей. Судья может исключить несколько кандидатов на этой стадии. Вторая стадия — предоставление кандидатам возможности заявить самоотвод по причинам, известным только им (например, переезд в другой регион). Судья удовлетворяет самоотводы. Третья стадия — мотивированные отводы, когда прокурор и защитники мотивируют, почему конкретный кандидат не может быть присяжным. Суд принимает решение отвести или не отвести того или иного кандидата.

Четвертая стадия, которую судья не прошел, — это жеребьевка. К четвертой стадии должно было остаться ровно 17 кандидатов, а у нас было 21 кандидат. В законе написано, что если в результате выполнения требований ст. 642 — это стадия немотивированных отводов…

Для участия в судебном заседании осталось более 17 кандидатов в присяжные заседатели. Председатель объявляет число оставшихся кандидатов в присяжные заседатели, после чего опускает в урну билеты с указанием их фамилий, перемешивает билеты и извлекает из нее несколько билетов, сколько необходимо, чтобы в урне осталось 17 кандидатов. То есть должна быть жеребьевка.

Судья на этой стадии само́личным решением начинает выявлять у кого есть дети, именно сыновья примерно возраста подсудимых, и из 20 кандидатов 4 кандидата она отводит само́личным решением, трое из которых, как я заметил, имели сыновей примерно возраста подсудимых. Когда судья отвела четвертого кандидата, я задал вопрос: «Объясните, какие мотивы были для отвода этого кандидата?»

Судья ответила: «Я его отвела, потому что у нее сыновья». В протоколе судебного заседания это не отражено, но аудио- и видеофиксация имеется. Я ознакомился с протоколом главного судебного разбирательства, который ведется в письменном виде и подписывается судьей. Там указано, что эти четыре кандидата заявили самоотвод, хотя стадия самоотвода уже давно прошла.

Мой вопрос, почему отвели четвертого кандидата из четырех удаленных, также был отражен в протоколе. Там написано: «Потому что есть сомнения в объективности». Но на самом деле судья сказала, что причина в том, что у нее сыновья. Зачем нужно было эти несуществующие факты вставлять в протокол главного судебного разбирательства? Неужели суд рассчитывал, что мы не посмотрим этот протокол, не ознакомимся и не напишем на него замечания?

23 мая я написал замечание на протокол главного судебного разбирательства. Его рассматривал другой судья, поскольку судья Кульбаева была в отпуске. Что написал судья? Он говорит: «Это краткий протокол, там не обязательно все подробно писать». А что там обязательно? Разве писать несуществующие факты?

Суд вынес постановление об отклонении моих замечаний, хотя закон его обязывает указать конкретно, в чем я неправильно указал. Я сделал стенограмму по аудио- и видеофиксации и попросил признать, что именно эти события происходили в судебном заседании. Таким образом, уважаемый суд, закон мне не позволяет обжаловать постановление по замечаниям, но закон позволяет включить доводы о несогласии с постановлением на замечание в апелляционную жалобу. Поэтому я включил их сюда и озвучиваю перед вами.

Таким образом, уважаемый суд, на этой стадии, по мнению защиты, если бы судья не нарушила порядок формирования коллегии присяжных, то по закону, если бы она действовала по закону как положено, провела жеребьевку, то из этих четырех кандидатов кто-то мог попасть в основной состав. То есть кто-то, у кого есть сыновья приблизительно возраста подсудимых, мог попасть в основной состав и принимать решение голосовать. Но судья своим решением этого не позволила. То есть приговор и вердикт могли бы быть другими. Данное нарушение формирования коллегии присяжных заседателей как раз подпадает под основание отмены. Изменение приговора предусмотрено пунктом 5, ч. 2, ст. 662, где написано, что основанием к отмене является нарушение, допущенное при формировании коллегии присяжных заседателей.

Еще я хочу обратить внимание, что уже с самого первого судебного заседания, с самого 27 марта, судья уже помогала стороне обвинения убрать тех кандидатов, которые могут быть невыгодны для стороны обвинения. То есть она собрала состав таким образом, чтобы у подсудимых было меньше шансов получить справедливый приговор или справедливый вердикт суда. Поэтому я считаю, что это существенное нарушение, и оно должно быть учтено судом, и по этим основаниям должен быть отменен приговор. Мы знаем, что у нас апелляционная коллегия отменяла оправдательные приговоры суда присяжных только из-за того, что судья подсказала прокурору, какого кандидата отвести. Прокурор потом подал жалобу, при вынесении оправдательного приговора, и приговор отменили по таким незначительным причинам. А здесь судья не подсказывала, а просто сама убрала четырех кандидатов, и убрала не просто потому, что захотела, а потому что у них сыновья. Я считаю, что судья явно с обвинительным уклоном подбирала и формировала коллегию судоприсяжных.

Второе нарушение — это переписка с телефона Нукеновой. 4 марта и 4 апреля я заявил в суде ходатайство о предварительном ознакомлении с телефоном Нукеновой и снятии с него копии до исследования в суде. Мы все знаем, что у стороны имеется право, а у органов следствия обязанность, прежде чем направить дело в суд, предоставить все материалы уголовного дела стороне защиты. Материалы дела — это не только то, что на бумаге, но и вещественные доказательства. Телефоны и их содержимое также являются доказательствами и материалами уголовного дела. Но конверт запечатали, и стороне защиты не дали этот телефон на стадии следствия. Ну дайте нам хотя бы на стадии суда. Мы не можем исследовать в суде телефон, с которым ранее не ознакомились. Мы не должны работать в условиях внезапно возникающих обстоятельств в суде. Мы должны быть готовы к каждому доказательству, чтобы его опровергать или использовать в защиту своих подзащитных. Однако суд незаконно отказал в удовлетворении этого ходатайства, мотивировав тем, что осмотр телефона может быть осуществлен только в судебном заседании. Он сказал, что телефон опечатан, и его будут исследовать в судебном заседании. То есть предварительно нам не дали возможность ознакомиться, сказали исследовать в условиях внезапно возникающих обстоятельств.

И ещё.

Значит, я хочу напомнить, что у нас есть нормативное постановление номер 10 о некоторых вопросах применения судами норм Уголовно-процессуального кодекса по поступившему делу, а также статья 323, которая относит не ознакомление стороны защиты с материалами дела к существенным нарушениям, которые являются препятствием для назначения главного судебного разбирательства.

Закон обязывает суд вернуть дело прокурору, пока он не ознакомится со всеми материалами дела.

А у нас здесь суд не то что не возвращает, он нам даже не дает на стадии суда восполнить этот пробел.

Это грубо нарушает право на защиту подсудимого.

После отказа суда, то есть 4 апреля мне отказали, я уже заявил ходатайство, давайте тогда исследуем телефон в суде, если вы не даете мне до суда ознакомиться.

Давайте посмотрим хотя бы переписку Нукеновой с Наргиз-клиентом.

Мы увидели в заметках контакт, с которым переписывалась и активно созванивалась Нукенова.

Наргиз-клиент означает, что Нукенова работала с клиентами, то есть, не как обвинение предъявлено, что ей запрещали работать, а то, что она работала с этими клиентами. Мы хотели посмотреть.

Ведь это доказательство могло опровергнуть обвинение в части истязания в отношении материально зависимого лица, потому что орган обвинения заявил, что Бишимбаев запрещал ей работать.

Это доказательство могло опровергнуть версию следствия о запрете работать Нукеновой.

Но судья отложил исследование данного телефона в связи с тем, что WhatsApp обновляется.

Прокурор показал, что WhatsApp обновляется.

Как обновится, так мы и будем его исследовать.

10 апреля, уже шесть дней спустя, я опять заявил ходатайство в суде:

Наверное, уже шесть дней прошло. Обновление, которое WhatsApp делает за несколько минут, уже должно было завершиться.

Однако суд мне отказал в удовлетворении ходатайства, мотивируя тем, что телефон уже был предметом исследования.

Но как он был исследован? Только в части заметок, исследовали только заметки, а на обновление поставили, чтобы исследовать переписку.

Закончив судебное заседание, мы приходим и просим показать вас. Всё, он уже был исследован.

Как можно по таким основаниям отказывать в удовлетворении такого важного ходатайства об исследовании телефона?

Я считаю это грубым нарушением со стороны суда.

15 апреля я вновь заявил ходатайство о получении переписки сотового телефона Нукеновой.

Суд опять мне отказал, сказав, что секретарь теперь не будет обновлять телефон в отсутствие участников процесса, надо обновлять в присутствии участников процесса.

Хорошо.

Опять нам не дали переписку.

К тому же суд заявил, что от вас не поступало письменных ходатайств.

Но как можно 15 апреля говорить, что от вас не поступало письменных ходатайств об исследовании телефона Нукеновой?

Если 10 апреля я через судебный кабинет направил ходатайство.

Я об этом сообщил суду.

Извините, я отправил письменное ходатайство 10 апреля. Сегодня 15 апреля. Как вы можете говорить, что не поступало никаких ходатайств?

Но судья это проигнорировала и просто перешла к следующему этапу судебного следствия.

Затем я заявил:

Хорошо, если обновляется и вы не можете получить информацию из-за этого, тогда давайте назначим компьютерно-техническое исследование телефона Нукеновой. Специалист может спокойно получить всю переписку из телефона, у него есть определенные знания.

Но суд снова отказал, мотивируя, что в предыдущих судебных заседаниях телефон Нукеновой был исследован в полном объеме и скриншоты имеются в материалах дела.

Но как можно по надуманным основаниям отказывать?

24 апреля я вновь заявил ходатайство об осмотре переписки Нукеновой.

Есть протокол главного судебного разбирательства, все это указано, какая страница.

Однако суд отказал, заявив, что телефон Нукеновой уже неоднократно исследован в судебном заседании.

В итоге, уважаемый суд, по надуманным причинам суд воспрепятствовал исследованию телефона Нукенова. Он просто не дал защите возможность посмотреть переписку: переписку между Бишимбаевым и Нукеновой, между ее подружками, между клиентами. Мы хотели проверить, действительно ли она была в материальной зависимости, действительно ли они с Бишимбаевым общались так, что он ее постоянно истязал, либо у них были совсем другие отношения. Это важное доказательство, которое суд нам просто не дал исследовать. Не только нам, но и присяжным заседателям.

Как можно не дать присяжным заседателям такое важное доказательство, а потом сказать: «Ну извините, вот вердикт суда, признали виновным». Данное нарушение в виде необоснованного отказа в исследовании доказательств, которые могли иметь существенное значение, является основанием для отмены и изменения приговора, предусмотренного пунктом 2 части 2 статьи 662. То есть основание для отмены или изменения приговора — это необоснованный отказ в исследовании доказательств, которые могут иметь существенное значение для дела. А переписка Нукеновой может иметь существенное значение для дела.

Следующий довод. Это заметки Нукеновой. Хорошо, слава Богу, мы хоть как-то получили заметки, и эти заметки исследовались в суде прокурором. После этого суд высказал претензии прокурору, зачем нужно было исследовать эти заметки, они не являются важными и так далее. В итоге мы исследовали заметки. 15 апреля я заявил устное ходатайство о приобщении заметок с телефона Нукеновой. Мы получили эти заметки в виде фотографий, давайте их распечатаем и приложим к делу, чтобы присяжные или вышестоящие инстанции могли исследовать их непосредственно из уголовного дела.

Уголовно-процессуальный закон обязывает следователя осмотреть телефон, составить протокол осмотра, сделать скриншоты этих заметок и приложить этот протокол осмотра к материалам уголовного дела. Следователь этого не сделал. Мы хотим это сделать, но суд нам запрещает. Суд запретил данное ходатайство. Почему? Суд говорит, что достаточно телефона. В телефоне, если представители захотят, в совещательной комнате они могут открыть телефон. Прокурор якобы зачитал нам эти заметки, и этого достаточно. Но мы все слышали, как прокурор зачитывал эти заметки. Он зачитывал их с такой интонацией и выражением, которые выгодны стороне обвинения. Текст не дали почитать, присяжным заседателям дали только один раз услышать текст. Текст воспринимается по-другому при чтении и на слух одновременно. Именно таким образом должны быть исследованы эти заметки.

Однако суд отказал в удовлетворении этого ходатайства. Очень часто суд отказывал стороне защиты в исследовании доказательств в суде, ссылаясь на то, что при необходимости в совещательной комнате присяжные заседатели могут ознакомиться с ними. Но по закону, уважаемый суд, присяжные заседатели должны ознакомиться с материалами дела только в ходе главного судебного разбирательства в присутствии участников процесса. Иначе зачем проводить судебные следствия, если присяжные могут захотеть или не захотеть в совещательной комнате открыть то или иное доказательство? Почему мы не должны исследовать это в суде?

Согласно пункту 3 части 2 статьи 647, присяжный заседатель имеет право участвовать в осмотре вещественных доказательств в судебном следствии. Эта статья уже нарушена. Эта норма прямо предусматривает, что присяжный заседатель должен в судебном следствии ознакомиться со всеми доказательствами, а не в совещательной комнате.

Но даже если предположить, что закон допускает присяжным заседателям осматривать наши доказательства в совещательной комнате, уважаемый суд, для присяжных заседателей это первое участие в судебном разбирательстве. Когда они будут в совещательной комнате, им прежде всего нужно понять, как голосовать, за какие вопросы отвечать, и они могут просто не вспомнить о том, что суд в середине процесса сказал, что присяжный может ознакомиться с телефоном Нукеновой и с этими заметками.

Дальше, третье нарушение.

Третье нарушение – это письмо Нукеновой. 8 апреля 2024 года мной было заявлено устное ходатайство. Вот в блокноте Бишимбаева нашлось письмо Нукеновой, содержание которого может толковаться так, что никакого истязания в отношении Нукеновой не было. Она там даёт какие-то обещания, что больше не будет так поступать, не будет источником скандала и так далее. Это мы всё огласили. Это важное доказательство, да. Но суд сказал, извините, даже, кажется, один из представителей потерпевшего сказал, что они не возражают, чтобы приобщить это доказательство. Но суд отказался приобщать. Он сказал, что не установлено, Нукенова ли сама писала это заявление. Если не установлено, можно назначить почерковедческую экспертизу. Я об этом ходатайствовал. Давайте, если не установлено, назначим судебно-почерковедческую экспертизу. Её очень легко провести даже в отношении умершего человека. Просто из архива достанут все её документы, где она собственноручно писала заявление об устройстве на работу, на отпуск и так далее. В общем, все эти документы можно было собрать и уже по этим её рукописным записям можно было сравнить, она ли это писала. Почему это важное доказательство суд не захотел исследовать? Потому что, говорит, не установлено. Ну, установите. Отказываемся. Суд отказал в удовлетворении ходатайства о назначении почерковедческой экспертизы. Основание было такое: это доказательство не приобщено. То есть суд сам отказал в приобщении и отказал в назначении экспертизы, потому что неясно, её почерк или нет. Таким образом, круг замкнулся. Судья искусственно создала препятствие для того, чтобы это важное доказательство не было исследовано, не было приобщено, и присяжные заседатели не могли им руководствоваться при вынесении вердикта, виновен ли Бишимбаев в истязании.

Таким образом, было допущено нарушение, которое может служить основанием для отмены и изменения приговора согласно пункту 2 части 2 статьи 662. Основанием для отмены и изменения судебного решения является необоснованный отказ стороне в исследовании доказательств. Необоснованный отказ? Я считаю, что был необоснованный отказ. Даже элементарно это можно понять. В обычной жизни мы под расписку даём деньги. Если мы обращаемся в суд для взыскания этих денег, никто не говорит нам, что расписка непонятна, должник это написал или нет. Отказываем в назначении почерковедческой экспертизы, потому что не приобщено. Такого не бывает. Суд обязан был назначить экспертизу.

Четвертое. Допрос Халимназарова. Суд незаконно снимал вопросы стороны защиты. 9 апреля мы все видели и помним, Вы тоже, уважаемый суд, при исследовании материалов дела заметили, что при допросе Халимназарова суд не позволял стороне защиты выяснять очень важные обстоятельства, а именно точное время наступления смерти Нукеновой. По мнению Халимназарова, смерть Нукеновой наступила в обед, и якобы Бишимбаев и Байжанов об этом знали, но не принимали никаких мер и вызвали скорую только в 20:00. Однако по мнению защиты, смерть Нукеновой наступила в 19:00, и сразу после того, как они узнали, вызвали скорую. Именно поэтому они вызвали скорую. Халимназарову нам не дали задать эти вопросы. Много расхождений у нас было по Халимназарову. По мнению стороны защиты, смертельный удар Нукенова получила о стену в холле ресторана. На видео это есть. Там Нукенова держится за голову.

Халимназаров исключал какое-либо повреждение или получение травмы головы в результате удара о стену или пол. То есть, он говорил о предмете с ограниченной поверхностью, а стена и пол являются предметами с неограниченной поверхностью. Халимназаров это исключал, но мы видели это и хотели задать ему вопрос, но нам не давали такой возможности.

Халимназаров также исключал удары открытой ладонью, утверждая, что травмы были нанесены твердым предметом, таким как кулак или нога в обуви. Мы хотели спросить у Халимназарова, почему он так говорит, если у нас есть видео, где видны пощечины, нанесенные ладонью. Как эти удары могут быть ударами рукой, сжатой в кулак, или ногой в обуви?

Данное нарушение, выразившееся в существенном нарушении процессуального закона и необоснованном отказе в исследовании доказательств, которые могли иметь существенное значение, подпадает под пункты 2 и 4, части 2, статьи 662. То есть основанием для отмены судебного приговора может быть необоснованный отказ в исследовании доказательств и существенное нарушение уголовно-процессуального закона.

Не давать защите возможность задавать вопросы эксперту – это существенное нарушение закона.

Есть эксперты Панасюра и Каймерденов. До 10 апреля 2024 года наш адвокат Кусаинова заявила устное ходатайство о допросе экспертов Панасюры и Каймерденова, чье первоначальное заключение имелось в материалах дела. Напомню, они непосредственно осматривали труп и делали заключение. Халимназаров был привлечен после того, как Нукенова была похоронена, и делал свое заключение по фотографиям и заключению первых экспертов.

Судья отказал в допросе этих важных экспертов, хотя часть 4, статья 79 УПК конкретно говорит, что эксперт обязан давать показания по вопросам, связанным с проведением исследований и данным заключением. Часть 1, статья 374 УПК говорит, что допрос эксперта может быть проведен только после оглашения заключения для его разъяснения, уточнения или дополнения. Заключение Панасюры и Каймерденова было оглашено в суде, возникли вопросы для разъяснения их экспертизы. Эти эксперты должны были быть допрошены. Суд мотивировал отказ тем, что якобы между первоначальной и дополнительной экспертизой нет расхождений. Однако на самом деле противоречия были существенными.

Панасюра и Каймерденов в своем заключении допускали получение травм о предметы с неограниченной поверхностью, как пол и стена, а Халимназаров это исключал. Эксперты допускали, что травмы на голове могли быть получены при падении с высоты собственного роста, но Халимназаров это исключал. Как можно сказать, что между ними нет противоречий?

Дополнительная экспертиза не может противоречить основной экспертизе. В случае противоречий должна быть назначена повторная экспертиза, но не дополнительная. Халимназаров превысил свои полномочия и начал искажать заключение экспертов, чтобы соответствовать версии Бишимбаева, что Нукенова падала, ударялась о пол и стену, и что он бил её ладонью. Все это Халимназаров просто исключил из своего заключения. Каймерденова и Панасюру надо было допросить. Они могли убедить присяжных заседателей, что травмы головы Нукеновой могли возникнуть при обстоятельствах, о которых рассказывал Бишимбаев. Более того, эти эксперты были допрошены в ходе досудебного расследования, и их протоколы имеются в деле.

Таким образом, запретив нам допросить их в зале суда, суд лишил нас возможности огласить хотя бы их показания в присутствии присяжных, которые они давали в ходе следствия. Мы все знаем, что показания свидетелей и экспертов, которые не были допрошены в суде, не могут быть оглашены в судебном заседании. Таким образом, и здесь нам отказали в исследовании такого важного доказательства. Пункт 2, часть 2 статьи 662 как раз и говорит, что основанием для отмены или изменения судебных решений является необоснованный отказ стороне в исследовании доказательств, которые могут иметь существенное значение для дела.

Суд необоснованно отказал в допросе экспертов Панасюра и Каймерденова, что привело к невозможности оглашения их протоколов допросов, которые они давали в ходе досудебного расследования.

Шестое. Московские эксперты и казахстанский эксперт Тлемисов. Мы пытались предоставить хотя бы альтернативные заключения экспертов, которые могли бы опровергнуть заключение Халимназарова и его выводы. 10 апреля защитник Бишимбаева подал письменное ходатайство об исследовании и приобщении к материалам дела заключений московских экспертов Кирдышева и Туманова. Суд удовлетворил это ходатайство, но впоследствии своим постановлением признал его недопустимым по надуманным причинам, указав, что адвокаты не уведомили прокурора о проведении такого исследования.

Этот вывод суда противоречит требованиям части 4 статьи 296, которая предоставляет стороне защиты право не предоставлять органу досудебного расследования доказательства, имеющие, по мнению защиты, существенное значение. Если нам предоставлено такое право, зачем нас обвинять в том, что мы воспользовались этим правом, и исключать эту экспертизу из материалов дела, признавая ее недопустимой?

Мы знаем, что многие следователи обязаны уведомлять защиту и ознакомливать с постановлением о назначении экспертизы и привлечении специалистов, но часто этого не делают. Тем не менее, ни одно заключение, составленное без уведомления защиты, не признано недопустимым ни одним судом, поскольку это несущественно.

17 апреля защитники Бишимбаева предложили принять хотя бы заключение казахстанского эксперта Тлемисова, если московских экспертов не принимают. Суд снова отказал в приобщении данного заключения, мотивируя это тем, что расписка о предупреждении об уголовной ответственности эксперта была датирована 27 марта в городе Алматы, тогда как адвокат Рамазанов в тот день участвовал в рассмотрении дела в суде в городе Астана.

Это нелогично. Расписку пишет эксперт, который может находиться в Алматы, а адвокат Рамазанова — в Астане. Мы знаем, что следователь по этому делу не выезжал в Алматы, когда Тлемисов получал от него расписку. Халимназаров не ездил к нему в Алматы и не писал эту расписку.

Не приезжал Халимназаров в Астану и не ознакомил следователя. Не обязательно быть вместе адвокату и тому, кто пишет расписку. Расписка может быть передана по почте. 

По надуманной причине экспертиза Тлемисова была отказана в приобщении. Я говорю: «Хорошо, тогда давайте назначим». Вот, пожалуйста, даем вам сейчас расписку. Вот здесь он написал. Примите. Нет, он уже участвовал в рассмотрении данного вопроса, отвечал на эти вопросы. Да, я согласен, он уже отвечал на эти вопросы. Но раз уж вы удовлетворили отвод прокурора, назначьте тогда экспертизу и поручите проведение её другому независимому эксперту, раз этого отвели. Зачем просто отвести и не назначать никакой экспертизы?

Тем более если имеются противоречия между заключением Халимназарова и заключением Панасюры и Каймерденова, суд просто обязан был назначить экспертизу. Если не принимает наше, назначайте свою. Но вообще бездействовать нельзя.

Седьмое, значит, это НСД с сокамерником. 11 апреля я заявил ходатайство об оглашении стенограммы и прослушивании негласных следственных действий. Это аудиозапись разговора между Бишимбаевым и его сокамерником в первое время, когда его поместили в следственный изолятор. Суд отказал в удовлетворении данного ходатайства, мотивировав свой отказ тем, что к просмотру записи дисков суд еще не перешел.

Хорошо, защита дождалась этого дня. 24 апреля, уже в ходе исследования материалов дела, я повторно заявил это ходатайство о прослушивании аудиозаписи разговора с сокамерником. Однако суд опять отказал в удовлетворении ходатайства, мотивировав тем, что стенограмма этого разговора была исследована в суде. Да, стенограмму исследовали в суде. Да, прокурор её опять огласил в своей манере, как было нужно. Соответственно, суд говорит: «Достаточно, мы не будем слушать эту аудиозапись».

Уважаемый суд, при этом стенограмму оглашал прокурор, как я уже сказал, в своей манере. Возможно, непосредственное прослушивание аудиозаписи этого разговора могло повлиять на присяжных заседателей. Ведь там можно услышать обстановку, при которой была записана эта запись. Это было ночью, в 4 утра, 3-4 утра. Там слышны вздохи, интонация, слезы, плач. Человек рассказывает от души, что было 9 ноября, при каких обстоятельствах Нукенова умерла. Он говорит, что не бил по голове ни кулаками, ни ногами и не хотел ей смерти.

Почему не дали прослушать аудиозапись? Мы знаем, что есть стенограмма, есть аудиозапись. Всё это должно исследоваться в суде. Однако этого сделано не было. У суда не было законных оснований для отказа в исследовании аудиозаписи негласных следственных действий, тем более присяжные могли и обязаны, и имели право это всё слышать.

А ведь это могло повлиять на окончательный вердикт в части обвинения в умышленном убийстве с особой жестокостью. Если бы её прослушали, возможно, и не было бы такого вердикта.

Следующее, девятое. Байжанов и Мусин.

У нас 15 апреля судья позволил Байжанову в суде в присутствии присяжных заседателей сделать заявление, что на него оказывалось давление. И оказывалось давление Бишимбаевым, якобы ещё Мусин некий, Баужан оказывал давление именно по поручению Бишимбаева, дать определённые показания. И что якобы это было в СИЗО в ходе предварительного следствия в период с декабря 23 года по 30 марта 24 года. Таким образом, пытались повлиять на его показания.

Данное заявление было рассмотрено судом и вынесено постановление о проведении прокурорской проверки. Но, уважаемый суд, ведь у нас есть нормативное постановление номер 4 о практике применения судами законодательства, регламентирующего производство по уголовным делам с участием представителей. В пункте 10 сказано: «не подлежит рассмотрению в присутствии присяжных заседателей заявление подсудимых об оказании на них давления в ходе предварительного следствия физического и психического воздействия». Зачем позволять, если здесь закон конкретно говорит «не подлежит», зачем судья позволяет это исследовать в суде, чтобы присяжные это услышали?

Прокуратура провела проверку, и оказалось, что это полностью ложь. Видеокамеры просмотрели, на видеокамерах ничего этого не было в те дни, которые указывал Байжанов. Проверка не подтвердилась.

Я теперь говорю: хорошо, раз уж вы дали Байжанову заявить то, что нельзя было слушать присяжным, хотя бы огласите ответ, результаты прокурорской проверки. Но судья в этом мне тоже отказывает. В присутствии присяжных заседателей не хочет оглашать то, что прокурор провёл проверку и что этого не было на самом деле. Таким образом, искусственно создаётся предубеждение именно судом у присяжных заседателей, что вот Бишимбаева такой человек, оказывает давление на Байжанова и так далее. И это осталось в памяти присяжных неопровергнутым.

Далее.

Данное нарушение как раз подпадает под пункт 5 части 2 статьи 662, т.е. основанием для отмены или изменения приговора является нарушение, допущенное при обсуждении вопросов, которые не подлежат обсуждению в присутствии присяжных заседателей.

Нарушение? Нарушение.

Десятое. Допрос двух важных свидетелей Насырбековой и Жаксибаева.

17 апреля моя коллега, адвокат Кусаинова, заявила ходатайство о допросе двух свидетелей: Насырбековой и Жаксыбаевой. Суд отказал в удовлетворении этого ходатайства, мотивируя тем, что их показания не имеют значения. Как судья пришёл к такому выводу и почему судья за присяжных заседателей решил, что показания этих двух свидетелей, которые защита ходатайствует допросить в суде, не имеют значения для присяжных? 

Это абсолютно неправильно — так скажем, отклонение ходатайства. Однако в последующем, 17 апреля, был 23 апреля, когда прокурор заявил ходатайство: «Давайте, ладно, одной свидетельнице допросим». Свидетеля Насырбекова судья удовлетворяет ходатайство прокурора. Почему стороне защиты в допросе этого же свидетеля было отказано? Потому что не имеет значения. А теперь прокурор попросил, теперь для суда имеет значение. Давайте удовлетворим его ходатайство. Таким образом, в итоге Жаксибаева не была допрошена в суде, а была допрошена лишь Насырбекова.

У нас есть сейчас статья 5, пункт 23, это основные принципы уголовного судопроизводства: суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или защиты, и не выражает каких бы то ни было интересов, помимо интересов права.

Ну что мы видим? Здесь конкретно существенное нарушение, потому что судья встал на сторону обвинения и удовлетворяет ходатайства, даже по допросу одних и тех же свидетелей, ходатайства стороны обвинения, но отказывает стороне защиты. Как в таких условиях работать? Как в таких условиях могут вынести вердикт присяжные заседатели? Данное нарушение как раз подпадает под пункты 2 и 4, части 2 статьи 662, т.е. основанием для отмены или изменения судебного решения является необоснованный отказ в исследовании доказательств. Нам отказали в исследовании доказательств, протоколов допроса Жаксибаева и допроса её в суде, а также существенное нарушение уголовно-процессуального закона. Существенное нарушение — это то, что судья выступил на стороне обвинения и удовлетворяет только их ходатайства.

Между тем… Так… Сейчас, секундочку… удовлетворяет их ходатайства.

Одиннадцатое: это телефон Бишимбаева. Все мы помним, 22 апреля я заявил письменное ходатайство о предоставлении возможности стороне защиты самостоятельно открыть доступ к телефону Бишимбаева путем ввода пароля. Однако суд устно отказал. Сначала разрешил, но потом передумал и отказал мне в удовлетворении этого ходатайства, мотивировав тем, что сотовый телефон и других участников процесса были исследованы в суде. В связи с этим суд требует от стороны защиты только пароль к телефону. То есть не дает возможности нам открыть телефон и показать его, а требует пароль.

Пароль мы отказывались давать. Тогда суд отказался исследовать телефон Бишимбаева именно по ходатайству стороны защиты. Данное действие судьи является ничем иным, как шантажом и принуждением подсудимого предоставлять доказательства против самого себя. Мы знаем, что есть основной принцип: никто не имеет права принуждать подсудимого давать доказательства или давать показания против самого себя. Это его право. Нельзя ему ставить условия: «Мы тебя тогда посадим и не будем исследовать твои доказательства, если ты нам не дашь то, что мы хотим». Хорошо, мы хотели дать пароль, но только после того, как исследуют телефон, потому что мы опасались, что после того, как закончится судебный процесс или в перерывах, что-то с этим телефоном может произойти и удалиться оттуда информация, которая для стороны защиты имеет значение. Потому что мы уже видим, что нам не дают телефон Нукенова, не дают переписки с телефоном Нукенова. Мы уже видим поведение суда с обвинительным уклоном и опасаемся предоставлять пароль. Предоставить пароль — это означает предоставить право суду удалиться и где-то там, в кулуарах или в кабинете, самостоятельно иметь доступ к телефону Бишимбаева.

Мы не хотели такого. Мы хотели, чтобы был доступ только в суде. Но нас, значит, принудили дать этот пароль. Потом искаженно использовали эти доказательства против самого Бишимбаева. Видео, которые там нашли, судья показала эмоции, сторона потерпевших показала эмоции так, чтобы было, но не дали прямой трансляции, значит, показать, что было там. Просто звук, все эти эмоции остались в памяти и повлияли на присяжных. Такое поведение недопустимо для суда. Если у вас уже появляются эмоции, если она уже видит или что-то её раздражает в подсудимом, она должна была заявить самоотвод. Нельзя дальше продолжать, если есть какая-то неприязнь к подсудимому, нельзя дальше продолжать рассмотрение этого дела.

Согласно ч. 8 ст. 23, сторона в ходе уголовного судопроизводства самостоятельно и независимо от суда, других органов или лиц избирает свою позицию, а также способы и средства её отстаивания. Суд должен оказывать ей содействие в получении необходимых материалов. Однако нам никакого содействия не было оказано. Наоборот, нас принуждали избрать позицию в зависимости от того, как решит суд, а не самостоятельно. Это является существенным нарушением закона.

В результате такого принуждения, как я уже говорил, были добыты доказательства, которые использовались в суде. Между тем, следует обратить внимание на тот факт, что эти записи содержат сведения, опровергающие обстоятельства, изложенные в обвинительном акте. В этих записях видно, что он не бьёт Нукенову кулаками и ногами, как утверждает эксперт и как написано в обвинительном акте. Следовательно, описанных в обвинительном акте побоев не было.

Данное нарушение, выразившееся в существенном нарушении уголовно-процессуального закона, подпадает под основания для отмены или изменения приговора, предусмотренные пунктом 4 ч. 2 ст. 662. Это существенное нарушение.

Далее, 24 апреля я заявил письменное ходатайство о проведении комплексной судебно-фототехнической и медико-криминалистической экспертизы. У нас есть видеозаписи с телефона Бишимбаева и с камер наружного наблюдения. Давайте посмотрим, могла ли Инукенова получить смертельную травму при ударе головой о стену, и были ли вообще удары в комнате, где сняты 27 файлов с видеозаписями.

Эксперты должны определить, каким местом Нукенова получила удар по голове, и могла ли такая травма привести к закрытой черепно-мозговой травме с кровоизлиянием в мозг. Обстоятельства нанесения побоев зафиксированы на видео. Хотя это не было установлено в ходе следствия, на суде это вскрылось.

На видео видно, что она ударяется головой о стену и хватается за место на голове, где произошло кровоизлияние. В VIP-комнате она жалуется на головную боль. Это явное основание для назначения экспертизы, так как есть основания полагать, что травму она получила при ударе о стену. Суд обязан был проверить этот довод защиты, так как ст. 24 УПК обязывает суд проверять все доводы защиты о невиновности или меньшей степени виновности подсудимого. Однако суд нарушил это требование закона.

Суд мог проверить это обстоятельство путем проведения экспертиз. Однако ответы экспертов на данный вопрос имеют существенное значение для квалификации. Но как мотивировал суд? Он говорит, что нет необходимости. Нет необходимости. Ну надо же как-то со ссылкой на закон. Мы письменно заявили ходатайство. Мы знаем, что Уголовно-процессуальный кодекс обязывает, если письменное ходатайство на назначение экспертизы поступило, суд обязан удалиться в совещательную комнату и письменно вынести постановление об отказе или удовлетворении этого ходатайства.

Суд не имеет права просто взять и сказать «нет необходимости», тем более устно отказать принять решение по данному ходатайству. В постановлении должна быть ссылка на нормы закона. Почему суд по закону считает, какие нормы закона позволяют суду отказать в удовлетворении этого ходатайства? Просто так устно сказать «нет необходимости» — это просто верх нарушения права на защиту. Бесцеремонное нарушение права на защиту.

У нас согласно пункту 1, подпункту 2 части 1 статьи 271 УПК написано, что назначение и производство экспертизы обязательно, если по делу необходимо установить причины смерти. Орган, ведущий уголовный процесс, не вправе отказать в назначении экспертизы, за исключением случаев, когда вопросы, представленные на её разрешение, не относятся к уголовному делу и предмету судебной экспертизы. Почему органы, и даже суд, несмотря на обязательства, установленные уголовно-процессуальным кодексом, говорят, что они не вправе отказать в назначении экспертизы, если только вопросы не относятся к делу? Но как наши вопросы о том, что человек ударился или не ударился, какие удары могли привести к кровоизлиянию, могут не относиться к материалам уголовного дела, если здесь человека обвиняют в убийстве именно таким путем, нанесением ударов?

Далее, суд перебивал Бишимбаева и его защитников. Незаконно перебивал и позволял это делать стороне обвинения, когда Бишимбаев давал показания в суде. Аналогичные условия суд создавал.

Ходатайство. Давайте посмотрим, значит, в присутствии присяжных заседателей видео с экспертом. Разве это не логичные условия суд создал для его защитника? Когда те отказали в назначении, это просто верх беспредела. Очень интересно, что кровь на анализ брали не из вены Бишимбаева, а из холодильника медучреждения, где на бирке была дата 10 ноября, когда эти образцы были получены.

Я говорю, давайте исследуем это видео, пусть присяжные заседатели посмотрят на эту бирку и на дату, а потом сравнят ваши слова о том, что защитница Бишимбаева Кусаинова вводит в заблуждение по поводу наличия наркотиков в крови Бишимбаева.

Суд отказывает в удовлетворении этого ходатайства и говорит, что этот вопрос уже выяснялся. Но как он выяснялся? Он выяснялся так, как хотелось судье, что защитница Бишимбаева вводит в заблуждение насчет наличия или отсутствия наркотиков в крови Бишимбаева.

Данное нарушение в виде необоснованного отказа в исследовании такого важного доказательства, тем более после того, что сделала судья в присутствии присяжных заседателей, подпадает под основание отмены и изменения приговора. Это предусмотрено пунктом 2 части 2 статьи 662, то есть основание отмены и изменения судебных решений апелляционной инстанции. Одним из оснований является необоснованный отказ стороне в исследовании доказательств, которые могут иметь существенное значение для исхода дела. Это существенное доказательство было.

Далее была допрошена Тасова. Если вы все помните, это помощница Салтанат, которая вела учет клиентов в астрологической деятельности. Суд незаконно допустил допрос этого свидетеля Тасовой 10 апреля, хотя она не была допрошена в ходе следствия. Суд также сделал выемку из её телефона и приобщил материалы к делу, признав их вещественным доказательством. 

Свидетель Тасова и ее показания, а также содержимое телефона не были включены в опись материалов дела. Естественно, они не будут включены, потому что в ходе следствия её никто не допрашивал. В материалах дела нет её показаний и переписок. Моё возражение по поводу допроса Тасовой суд даже не отразил в протоколе главного судебного разбирательства. Более того, 10 апреля суд вынес постановление признать её показания и переписку вещественными доказательствами. 

Однако, уважаемый суд, есть часть третья статьи 112, где конкретно написано: «не могут быть положены в основу обвинения показания свидетеля, вещественные доказательства и иные документы, если они не включены в опись материалов уголовного дела». На стадии следствия они не были включены, и мы с ними не ознакомились. Зачем вы её допрашиваете?

Такой допрос свидетеля в суде в отсутствии протокола допроса на следствие является восполнением пробелов следствия и показывает, что суд встал на сторону обвинения и за него продолжает проводить следственные действия в суде. То есть он добывает доказательства, которые изобличают подсудимого.

Согласно части 4 статьи 296, непредставление сторонами в полном объеме имеющихся на момент ознакомления с делом материалов влечет признание их недопустимыми. Только у стороны защиты имеется право не представлять органу следствия имеющиеся у них доказательства, которые имеют особое значение. У стороны обвинения такого права нет. Поэтому все, с чем мы ознакомились на стадии следствия, должно попасть в суд. Нельзя в суде заново искать свидетелей, проводить расследования, осматривать телефоны и так далее.

Показания свидетеля Тасовой и её переписка с телефона могли повлиять на вердикт представителей обвинения по делу Бишимбаева об истязании. К тому же мы не были готовы к её допросу, не читали её переписок. Мы вынуждены были работать в условиях внезапно возникших обстоятельств. После её ухода у нас возникли вопросы, и это нужно было заново всё возвращать и опять её допрашивать.

Шестнадцатый довод. Второго мая, буквально накануне премии, я заявил устное ходатайство об удалении из зала судебных заседаний слушателей, которые целенаправленно сели напротив присяжных заседателей в футболках с надписью «За Салтанат пожизненно». Суд отказал мне в этом.

Мотивировав тем, что суд не может им давать указания, в какой одежде приходить. Это же может послужить сигналом другим слушателям, которые будут приходить с плакатами, с требованиями к присяжным заседателям в суде, любые требования писать на футболках, потому что суд не может, значит, давать указания. Суд обязан обеспечить порядок и создать такие условия, при которых на присяжных никто не оказывает давления и не обращает к ним свои требования непроцессуальные участники процесса, просто слушатели.

Согласно ч. 1 ст. 436, это существенное нарушение. Также пункт 5 ч. 2 ст. 662 предусматривает, что основанием для отмены или изменения судебных решений суда первой инстанции является существенное нарушение уголовно-процессуального закона, которое могли повлиять на обсуждение вопроса, не подлежащего обсуждению в присутствии председателя.

Мне во время приема суд запрещал говорить о сроке наказания, а людям, которые сидели в зале суда, было написано «пожизненно». Суд в этом случае бездействует и говорит, что так положено, так и должно быть. Защитники не имеют права говорить о сроках наказания, а другие могут прийти с такими плакатами и сидеть даже не являясь участниками процесса.

Было допущено нарушение при формулировании вопросов для присяжных заседателей. 10 мая мы обсуждали, какие вопросы суд предоставил нам. Этот список вопросов мы посмотрели. У нас есть право вносить в него корректировки, предлагать изменения. Это право предусмотрено частью 2 статьи 654. У нас есть право задавать частные вопросы, которые изменяют характер или влекут за собой освобождение подсудимого от ответственности за степень осуществления преступного намерения, позволяющего установить виновность подсудимого в совершении менее тяжких преступлений. Сторона защиты Бишимбаева предложила откорректировать формулировки, которые суд подготовил.

Например, в части истязания суд сформулировал вопрос: «Доказано ли, что имело место с 16 декабря 2022 года до 9 ноября 2023 года, в марте, апреле, октябре 2023 года в городах Астана, Алматы, Шымкенте потерпевшие Нукеновы причиняли непереносимые, невыносимые, тягостные душевные страдания, били ее кулаками по телу, голове и так далее.»

Сторона защиты предлагала включить в формулировку слова «на систематической основе» вместо перечисления конкретных дат, так как в статье 110 Уголовного кодекса указано, что истязание — это систематическое нанесение побоев. В диспозиции статьи не указано, что истязание происходит в конкретные даты. Оно должно быть систематическим, длительным. Суд проигнорировал это предложение.

Также суд не указал в своем вопросе обязательное условие для статьи 110 по истязанию: что деяние не привлекло причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью Нукеновой. В диспозиции статьи указано, что истязание возможно только если побои не привели к причинению тяжкого или средней тяжести вреда здоровью. Поскольку это слово не было включено, присяжные могли подумать, что события 9 ноября 2023 года, когда Нукеновой причинили смерть, также относятся к истязанию, и вынесли вердикт о виновности. Однако, эти события не относятся к статье 110. Вопрос должен был содержать указание, что истязания имели место только в случае, если побои не привели к тяжкому или средней тяжести вреду здоровью. У нас есть медицинское заключение, что кровоизлияние мозга — это тяжкий вред здоровью. Неправильная формулировка вопроса привела к тому, что присяжные вынесли вердикт о виновности и по истязанию, учтя события 9 ноября.

Теперь рассмотрим второй вопрос по части доказанности, что Нукенова целый год совместной жизни находилась в материальной зависимости от Бишимбаева. Суд сформулировал вопрос так: «Доказано ли, что подсудимый Бишимбаев, лишая потерпевшую Нукенову возможности самостоятельно зарабатывать денежные средства, поставил ее в материально зависимое положение от него?» Ключевое ошибочное слово здесь – «зарабатывать».

Защита Бишимбаева предлагала вместо слова «зарабатывать» использовать выражение «получение денежных средств» из других источников, потому что материальная зависимость не ограничивается словом «зарабатывать». Материальная зависимость вообще исключает получение денег из каких-либо источников, кроме как от Бишимбаева. То есть, материальная зависимость — это не только зарабатывать, но и получать.

А что у нас по материалам дела? У Нукеновой не было возможности получать денежные средства из других источников. Хорошо, она, может быть, и не хотела дальше работать астрологом, но у неё были родители, брат, родственники. У неё были подружки, которые говорили, что она свободно получала от них денежные средства. Как раз слово «зарабатывать» и «получать» — это разные вещи. Поэтому присяжные могли не учесть этих обстоятельств при ответе на вопрос, была ли она материально зависима от Бишимбаева или нет, потому что там было только слово «зарабатывать». Если бы было «получать», то мог бы быть и другой вердикт.

Также суд отклонил все частные вопросы стороны защиты. У нас есть право задать частные вопросы. Мы предложили хорошие частные вопросы, на которые присяжные заседатели не могли бы положительно ответить.

Например, доказано ли, что удар головой Нукеновой о кирпичную стену, который произошёл в холле ресторана, не вызвал закрытую черепно-мозговую травму, которая стала причиной смерти Нукеновой? Присяжные могли бы сказать: не доказано, и что может быть и от удара о стену у неё произошло кровоизлияние в мозг.

Дальше второй вопрос. Доказано ли, что Бишимбаев во время нанесения побоев Нукеновой стремился к тому, чтобы причинить закрытую черепно-мозговую травму, которая стала причиной смерти? Они бы сказали: не доказано. Как мог Бишимбаев знать, что в результате его удара произойдет черепно-мозговая травма, кровоизлияние в мозг? Он же не врач.

Дальше. Доказано ли, что после образования черепно-мозговой травмы Нукеновой Бишимбаев об этом было достоверно известно? Как это может быть доказано, если он не рентген, он не может увидеть, что творится у неё в голове? Естественно, обвинение не доказало, что он знал о кровоизлиянии в мозг.

Дальше. Доказано ли, что Бишимбаев своевременно не принял меры к вызову скорой помощи намеренно с целью причинения смерти Нукеновой? Можно было задать такой вопрос? Можно было. Естественно, никак не доказано, что он не вызвал скорую, чтобы ей причинить смерть.

И пятый вопрос, очень важный. Доказано ли, что Бишимбаев и Байжанов договорились дать ложные показания в ходе следствия и суда с целью скрыть признаки умышленного причинения смерти Нукеновой? Но это же не доказано. Ни одного доказательства нет, что они вообще договаривались об этом.

Я уверен, что присяжные могли бы дать именно такие ответы, которые бы не привели к вынесению этого вердикта или приговора, или к квалификации действий подсудимых, которые указаны в состоявшемся приговоре. Однако суд не учёл ни одного вопроса стороны Бишимбаева в окончательном списке вопросов.

Зачем тогда вообще законодатель предусмотрел часть 2 статьи 654? Предусмотрел возможность постановки частных вопросов от сторон. Если ни один вопрос суд не принимает, свои вопросы поставил, корректировки не принимает, дополнительные частные вопросы не принимает, просто так выносит. Зачем мы тогда здесь нужны? Зачем нам даётся такое право корректировать, предлагать корректировки, давать частные вопросы, если их просто будут отклонять?

Данное нарушение, я считаю, как раз подпадает под пункт 5 части 2 статьи 662.

Основание для отмены изменения приговора – это нарушения, допущенные при формулировании вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями. Вопросы были сформулированы так, что у присяжных заседателей не оставалось другой возможности, кроме как признать обвиняемых виновными и вынести вердикт о признании их виновными.

18-й пункт касается квалификации. Суд неправильно квалифицировал действия Бишимбаева по истязанию и убийству. По мнению защиты, в части обвинения по истязанию в действиях Бишимбаева отсутствует признак систематического нанесения побоев. Именно это систематическое нанесение суд намеренно убрал из вопросов. Также, в одном из вопросов, поставленных перед присяжными заседателями, суд лишь перечислил время нанесения побоев, что я уже упоминал. Я считаю, что суд неправильно квалифицировал действия Бишимбаева по статье 110 части 2 пункта 1, так как неверно сформулировал вопросы перед присяжными.

Также, по мнению защиты, суд неправильно сформулировал вопросы во втором вопросе, касающемся материальной зависимости. Вместо слова «получать» было использовано слово «зарабатывать», что позволило суду квалифицировать действия Бишимбаева по части 2 статьи 110. Если бы не было признака материальной зависимости, суд был бы вынужден переквалифицировать на часть 1 статьи 110, что относило бы преступление к преследованию в частно-публичном порядке, и без заявления потерпевшего уголовное дело подлежало бы прекращению.

Следователь намеренно включил признак материальной зависимости, так как по части 1 он не мог направить дело в суд без заявления потерпевшей. Я подробно расписал все нормативные постановления, но не буду их полностью оглашать здесь. Эти нарушения привели к тому, что действия Бишимбаева были квалифицированы по статье 106 части 3 как убийство и истязание.

По обвинению в убийстве суд неправильно сформулировал вопрос, указав на преднамеренное причинение смерти Нукеновой, тогда как, по нашему мнению, суд должен был указать на преднамеренное причинение черепно-мозговой травмы. Вопрос должен был быть сформулирован так: «Он бил, чтобы убить или чтобы причинить черепно-мозговую травму, которая привела к смерти.»

Также суд неправильно сформулировал вопрос номер 5, из которого не вытекает, что причинение Нукеновой физических и нравственных страданий Бишимбаев избрал в виде особого жестокого способа причинения смерти. Это касается квалификации по статье 110 части 2 пункта 5, что причинение смерти было с особой жестокостью.

Таким образом, я считаю, что действия Бишимбаева были неправильно квалифицированы как по убийству, так и по истязанию.

Уважаемый суд, я вынужден включить еще один довод. Суд неправильно назначил Бишимбаеву наказание в виде 20 лет лишения свободы. Согласно части 2 статьи 656, наказание в виде лишения свободы на срок свыше 15 лет может быть назначено только если за это решение проголосовали 8 и более заседателей присяжных. Мы не знаем, проголосовали ли 8 и более присяжных, так как суд отказал стороне защиты и подсудимому в ознакомлении с результатами голосования. Защитник и подсудимый не получили возможность проверить, действительно ли 20 лет наказания были назначены на основании голосования 8 и более присяжных. Мы подавали заявление после вынесения приговора, но судья запретила нам ознакомиться с результатами голосования.

Почему мы должны при таком серьезном обвинении, при таком назначении срока, почему мы должны быть в неведении о том, как проголосовали присяжные?

Может быть, они не проголосовали, так как судья вынесла приговор, не проголосовали 8 и более за срок более 15 лет. Данное нарушение, предусмотренное пунктом 5 части 2 статьи 662, является основанием для отмены приговора. Еще, уважаемый суд, я хотел бы обратить внимание, что суд отказал стороне защиты ознакомиться с результатами голосования. При оглашении вопросного листа в судебном заседании выяснилось, что вопросы о наказании более 15 лет, менее 15 лет или пожизненно не были включены. Вопросный лист оглашается согласно части 5 статьи 655 в присутствии присяжных заседателей и сторон. Изменение формулировок вопросов, исключение вопросов из вопросного листа или включение новых вопросов не допускается.

Если приговор был назначен на 20 лет, значит, проголосовали более 8 присяжных, что указывает на то, что такой вопрос перед ними ставился. Почему в вопросном листе его нет? При оглашении мы не слышали. Или вообще голосования по этому не было. Зачем тогда назначили 20 лет, если сказано, что за это решение должны были голосовать и должно быть более 8 голосов?

Далее, самое важное нарушение, которое должно повлечь отмену приговора, это то, что одна из присяжных в социальных сетях контактировала со всеми пользователями, которые желали с ней общаться, и рассказывала про судебное разбирательство.

Подписывалась на каналы, собирала информацию с других источников. Это присяжный заседатель под номером 4. Я ее полные данные не буду оглашать. У меня в апелляционной жалобе все ее данные есть.

Я 29 мая, буквально недавно, после окончания судебного следствия, в социальных сетях случайно просматривал публикацию под названием «Брат Бишимбаева. Я не знал, что совершаю преступление» от 27 марта 2024 года на странице Вадима Барейко, где я обнаружил следующие факты.

Значит, 27 марта, а у нас в это время произошел уже отбор присяжных заседателей, под указанной публикацией присяжный заседатель №4 со своего аккаунта, название аккаунта imansitv82, оставила комментарий следующего содержания: «Я была выбрана судом присяжных и хочу смело заявить, что выборы были предельно честными, открытыми и беспристрастными».

Под комментарием присяжного заседателя №4 несколько пользователей начали оказывать на нее давление, обвиняя в получении денежного вознаграждения от Бишимбаевых, угрожая ей оказаться рядом на скамье подсудимых с Бишимбаевым. Также обращались к ней с просьбой передать другим присяжным заседателям, что за них будут молиться, а если наоборот, то будут проклинать.

В частности, пользователь Биток Минера оставил следующий комментарий: «Именсиитова, лицо свое покажи. Родители Бишимбаева сколько долларов заплатили, интересно. После всего этого дела интересно, насколько ты разбогатеешь».

Пользователь Гутиера оставил следующий комментарий: «Именсиитова, воду не мути, а то там же окажешься рядом с Бишимбаевым».

Пользователь булашак.07 оставил следующий комментарий: «Именсиитова, если это правда, пожалуйста, передай остальным. Буду просить Всевышнего 30 дней рамадана во время тарауих намаза за вас. А если наоборот, то наоборот».

Пользователь Амина оставил следующий комментарий: «Именсиитова, можно узнать, сколько тебе заплатила семья Бишимбаевых? Просто интересно очень».

Также эта сама присяжная заседатель еще несколько комментариев сама написала: «А почему мне нельзя об этом говорить? По закону нас, присяжных, запретили показывать в СМИ. И мы, присяжные, реально все простые люди и многие были против. Среди нас девушка, у которой маленький ребенок, а она очень просила отпустить ее, но суд отказал. Я, как и вы, до последнего не верила, что все будет по-честному. Думала, нас для галочки выбрали, и мы отметимся и уйдем. Но когда методом отвода остались разного ранга и возраста люди, мы поняли, что все честно, чему я тоже была удивлена. На нас не оказывали давление ни суд, ни Бишимбаева. Просто мать Бишимбаева так пристально смотрела на нас».

Присяжный заседатель №4 в ходе слушания подписалась на аккаунт эксперта Тахира Халимназарова. То есть Халимназаров выступил в суде, и она подписалась на его аккаунт, который на своей странице активно критиковал заключение московских экспертов по делу Бишимбаева. Например, была такая публикация «Ресей Сарабшаларан», где он конкретно пишет про этих российских экспертов. Она получает от него информацию, подписалась, чтобы получать уведомления о всех постах Халимназарова, чтобы она могла их не пропустить.

Также присяжный заседатель №4 подписалась на аккаунт потерпевшего Амангельды Айтбека, который представлял информацию об обстоятельствах дела в своей интерпретации и часто упоминал о наличии прежней судимости Бишимбаева. Везде он там об этом говорил.

Но если она собирает информацию из непрофессиональных источников, как она может быть объективной? Также известно, что на странице потерпевшего распространялась информация, что якобы Бишимбаев когда-то сбил на смерть мальчика, что оказалось ложным. А она тоже об этом, получается, получала информацию. Также распространяли ложную информацию о том, что якобы Бишимбаев при первой судимости вообще не сидел, а находился дома, просто по вечерам отмечался. 

Впитывая и собирая эту информацию, какой вердикт может вынести присяжный заседатель? Согласно части 5 статьи 640, председательствующий освобождает от исполнения обязанностей присяжного заседателя всякого кандидата, чья объективность вызывает обоснованные сомнения вследствие оказанного на это лицо незаконного воздействия.

Если ей в соцсетях начинают упрекать, что она взяла деньги и так далее, и смотреть, какой она вынесет вердикт, это разве не воздействие на присяжного? Наличие у него предвзятого мнения и знание обстоятельств дела из непроцессуальных источников.

Ну, если она из непроцессуальных источников получает информацию.

По другим причинам, указывающим на возможность необъективности кандидата в присяжные заседатели при его участии в рассмотрении дела в качестве присяжного заседателя.

То есть она там публично обсуждает поведение защитника, мамы общественного защитника Бишимбаева, да, на меня так смотрит и так далее.

Ну, как это может совмещаться с ее обязанностью? Присяжный заседатель, согласно части 2 и 3 статьи 647, не вправе вступать в контакт во время слушания дела с лицами, не входящими в состав суда, без разрешения председательствующего, а также собирать сведения в ходе разбирательства дела вне судебных заседаний. Все это она делала.

Часть 6 статьи 650 говорит, что не подлежит исследованию с участием присяжных заседателей обстоятельства, связанные с прежней судимостью подсудимого. Она подписывается на канал потерпевших, где только и говорится про прежнюю судимость. Получает? Получает эту информацию.

Таким образом, присяжный заседатель №4 во время слушания дела публично заявила о том, что она была избрана в качестве присяжного заседателя по настоящему делу, через соцсети без разрешения судьи вступала в контакты с лицами, не входящими в состав суда, и обсуждала с ними вопрос о своем участии в уголовном деле. Из непроцессуальных источников собирала дополнительную информацию по делу, подписавшись на страницы потерпевшего Амангельды и эксперта Халимназарова.

Эти обстоятельства являлись основанием для освобождения присяжного заседателя №4 от исполнения обязанностей, что свидетельствует о незаконности вынесенного с ее участием приговора. В случае возникновения сомнений, мы обратились к нотариусу и заверили все эти сообщения. Там есть фотографии этого присяжного в этом аккаунте, она стоит с родственниками, можно легко установить ее личность.

Если есть сомнения, что это правильно или неправильно, эмансипирована она или нет, суд апелляционной инстанции обязан вынести постановление о проведении соответствующей проверки. Вся переписка в социальных сетях нотариально заверена, и также мы приобщили к материалам дела через судебный кабинет, а оригинал мы хотим передать в зале суда, потому что через судебный кабинет мы не можем передать оригинал. Если можно, я через секретаря закончу передачу этого документа.

Это я как раз в дополнение к компенсационной жалобе своей указал. Данное нарушение, выразившееся в неправильном формировании коллегии, когда там сидит присяжный заседатель, который спокойно, публично говорит, что я присяжный заседатель, обсуждает участников процесса, ей угрожают, взяла деньги от Бишимбаеваи так далее, вступает с ними в контакты, подписывается на каналы, где рассказывается, собирает из других источников информацию. Разве это правильно сформированная судебная коллегия присяжных заседателей? Я считаю, что нет.

Пункт 5 части 2 статьи 662 говорит, что основанием для отмены и изменения судебных решений является нарушение, допущенное при формировании коллегии присяжных заседателей. Таким образом, все вышеперечисленные процессуальные нарушения позволяют апелляционной судебной коллегии изменить приговор в части обвинения по пункту 5 части 2 статьи 99, с переквалификацией действий Бишимбаева на часть 3 статьи 106 и снижение наказания в соответствии с измененной квалификацией.

А я напомню, там от 8 до 12. 

А также прошу отменить приговор в части обвинения по пункту 1 части 2 статьи 110 с направлением дела на новое рассмотрение в ином составе, со стадии назначения главного судебного разбирательства. 

Таким образом, я прошу изменить приговор в отношении Бишимбаева. 

Спасибо.

Выступление Назкен Кусаиновой

Это имеет существенное значение при рассмотрении нашей апелляционной жалобы.

Соответственно, я с приговором специализированного межрайонного суда по уголовным делам города Астаны от 13 мая 2023 года не согласна. Считаю, что он незаконный, необоснованный, несправедливый по следующим основаниям.

В части 2 статьи 662 УПК предусмотрены основания для отмены изменений, состоявшихся приговоров. При рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей судом, рассмотревшим уголовное дело, начатое в отношении Бишимбаева и Байжанова, были допущены грубейшие нарушения принципов осуществления уголовного правосудия и всех оснований, предусмотренных частью 2 статьи 662, а также требований других статей УПК Республики Казахстан.

Все-таки я бы хотела дополнить то, что говорил адвокат Газымжанов. Это касается отбора присяжных заседателей, который состоялся 27 марта. Я считаю, это имеет существенное влияние на данное дело. Судом были допущены грубейшие нарушения, которые повлияли на постановление неправосудного приговора, допущенные при формировании коллегий присяжных заседателей.

Основания для отмены приговора предусмотрены пунктом 5 части 2 статьи 662 УПК РК. При формировании коллегий присяжных заседателей судом были допущены следующие нарушения. При отборе присяжных 27 марта 2024 года защитник Газымжанов обратился к председательствующему о предоставлении предварительного списка кандидатов, явившихся в суд в количестве 102 человека. Также мной было заявлено ходатайство для того, чтобы нам было удобно смотреть на этот список и заявлять свои отводы. Но суд этот момент игнорировал и не предоставил данный список.

После этого суд в 21-й минуте сделал замечание Газымжанову, ссылаясь на то, что он должен сослаться на норму закона. Если у вас нет нормы закона на данном этапе, вы не можете ознакомиться со списком. Я считаю, что это является нарушением, так как в соответствии с частью 4 статьи 638 УПК такой список должен быть составлен, а по правилам пункта 5 нормативного постановления Верховного суда от 23 августа 2013 года о практике применения судами, в случае несовпадения данных о личности кандидата в присяжные заседатели, указанных в списке, составленном местным исполнительным органом, с паспортными данными, данное лицо исключается председательствующим из числа кандидатов в присяжные заседатели и освобождается от участия в формировании коллегий присяжных заседателей.

Далее, при отборе присяжных заседателей кандидат номер 73 пояснила на казахском языке, что является уроженкой города Семипалатинск и не знает русского языка, что будет препятствовать ей участию в суде присяжных. Председательствующий, вопреки пункту 2 части 2 статьи 640, указал, что не обязательно говорить на русском языке, в то время как языком судопроизводства является русский. Достаточно только понимать, что само по себе препятствует проявлению воли и извинению присяжного заседателя, отобранного для участия в уголовном процессе.

Аналогичная ситуация также произошла после подобных пояснений еще трех кандидатов в присяжные заседатели. Кандидат в присяжные заседатели под номером 26, который в последующем был отобран, сообщил суду, что имеет ребенка в возрасте 2 года и 3 месяцев, на что председательствующий спросил, может ли она участвовать в процессе, что является грубым нарушением требования части 5 статьи 640 УПК РК, согласно которой от участия в суде присяжных подлежат освобождению лица, имеющие детей до 3 лет.

Мы сами видели в ходе судебного процесса данного присяжного заседателя. Весь процесс она практически спала, роняла телефон, не слушала доказательства, которые представляли стороны.

И кроме того, мой коллега Газымжанов в посте Имансиитове, тоже присяжного заседателя, жаловалась, что у нее есть маленький ребенок, и это существенно влияет на рассмотрение этого дела. Но суд, я сама видела неоднократно, как Каленко передавала записки. Уважаемые коллеги, все-таки я прошу, чтобы все эти записки, которые были переданы присяжными заседателями, были обозрены, потому что нам эти записки не предоставили. Эти конверты были запечатаны. Все присяжные заседатели, которые участвовали, которые были отобраны, во время отбора все передавали записки, но суд на это не отреагировал и оставил данных присяжных заседателей. При этом в отношении присяжного заседателя номер 26, который был отобран, суд не разъяснил нормы статьи. В дальнейшем она была отобрана в качестве присяжного заседателя под номером 6. При том, что гражданка находилась в декретном отпуске, судья её остановила, попросила пока остаться. В связи с этим у данного кандидата не было выяснено, состоит ли последняя в браке, полная ли у неё семья, подвергалась ли она домашнему насилию, что не исключало наличие предубеждения у присяжного заседателя номер 26 в отношении Бишимбаева. Стороной защиты позднее задавались всем присяжным указанные вопросы, однако ответов не было получено, в связи с чем имеется достаточное основание полагать о наличии предубеждения у Калинко. Также в 01:56:53 протокола от 27 марта данный присяжный заседатель передала записку председательствующей, однако председатель всё равно попросила кандидата номер 26 остаться в зале. В ходе участия в судебном заседании, как я говорила, данный кандидат все время спала и на суд никак не реагировала. Кроме того, при отборе присяжных заседателей защитника Зимжана в ходе отбора на 01:05 минуте АВФ №5724 высказал возражения относительно того, что председательствующая по уголовному делу при оглашении части 4 статьи 640 УПК не до конца огласила перечень лиц, подлежащих освобождению от участия в процессе, в связи с отвлечением от исполнения своих обязанностей по причине возможного существенного вреда общественным и государственным интересам, а именно не перечислила врачей, учителей, пилотов авиалиний и работников железнодорожного транспорта. Председательствующая необоснованно отклонила возражение защитника Газымжанова, пообещав в дальнейшем прояснить эти вопросы, которые в последующем так и не прояснила. При этом на первом же судебном заседании с участием Дазмужанова сделала замечание в грубой форме, произнеся следующее: «Если еще раз вы будете прерывать суд, пока он не закончит ставить вопрос, суд примет соответствующие меры за неуважение к суду.» Далее, в 01:18:53, АВФ №5724, кандидат в присяжные заседатели №17, Жокин Айдар Кайербаевич, на вопрос председательствующей в соответствии со статьей 640 части 4 ответил: «Никому не секрет, всему Казахстану известно, что сделал Бишимбаев. Я не могу сказать, что именно к Бишимбаеву предвзятое отношение. 

Он ранее судим. На эти слова председатель не отреагировал и не прервал Ожогина, позволив ему высказаться, что свидетельствует о нарушении части 3 статьи 19 УПК РК и презумпции невиновности по части 5 статьи 640 УПК. Эти нарушения были допущены при формировании коллегии присяжных заседателей.

Кроме того, после участия в судебном заседании кандидат в присяжные заседатели Ажокин подал жалобу, которая находится в томе 19 дела на листах 154-155. Далее следующее нарушение: в видео на отметке 01:27:19 кандидат под номером 63 заявил о сформировавшихся предвзятых отношениях к делу на отметке 00:46. Председатель попросил его остаться в зале суда, и кандидат впоследствии был отобран в присяжные заседатели и принимал участие во всех заседаниях, общаясь с другими присяжными в комнате отдыха. Это свидетельствует о предвзятости.

Следующее нарушение: в видео на отметке 01:44:00 кандидат под номером 52 сообщила суду, что в возрасте 20 лет работала в турецкой компании «Кумажстрой» и была свидетелем по уголовному делу. Однако председатель не позволила ей закончить, прервав её словами: «Вы же не были потерпевшей», и попросила её присесть. Голос Шалобаевой дрожал, что указывало на намерение сообщить что-то важное, но ей не дали высказаться. Это также указывает на предвзятость.

На отметке 02:34 последовали вопросы к кандидату номер 66, который позже был выбран в присяжные заседатели, несмотря на удовлетворение мотивированного отвода. Этот кандидат оказался уроженцем и жителем города Кокшетау.

На отметке 02:35 председатель начал выяснять, кто состоит в гражданском браке, хотя законодательство РК не предусматривает такого брака. Выяснение вопросов об официально зарегистрированном браке имело существенное значение для этого дела.

При этом председательствующая эти моменты не выяснила.

Далее на 2 минуте 44 секунде последовали вопросы от адвоката Кусаиновой к кандидатам под номерами 5, 6, 8, 7, 57, 63, 62 в целях выяснения вопроса о наличии детей у названных кандидатов.

На второй минуте 45 секунде суд стал выяснять, у кого из кандидатов присяжных заседателей имеются сыновья. На это откликнулись кандидаты под номерами 6 и 5, данные присяжных заседателей были позже отобраны.

На второй минуте 45 секунде суд задал прямой вопрос о наличии дочерей старше 16 лет кандидатам под номерами 5, 6, 52, 57, 63, 62, 30.

После этого последовали ответы кандидатов присяжных, у которых имеются дочери и которые были впоследствии отобраны в присяжные заседатели.

Те кандидаты, у которых имелись сыновья, судья своим отводом отклонила, а присяжные заседатели, у которых имелись дочери, остались и рассмотрели данное уголовное дело.

Это я могу сказать про присяжных заседателей под номерами 63, 2 и 5.

Далее, в 02.48.53 от меня, Кусаиновой, вновь было заявлено ходатайство о предоставлении списка присяжных заседателей в целях реализации возможностей идентифицировать номер кандидатов присяжных с вопросами, которые могут возникнуть. На это был получен отказ со ссылкой на часть 7 статьи 639 ПКРК, что является также существенным нарушением.

Затем прокурором Аймагановой были необоснованно отведены уроженцы Туркестанской, Казалардинской и Жамбылской областей.

Был отведен кандидат под номером 9 ввиду наличия у него единственного сына.

Это сороковая страница протокола судебного заседания от 27 марта.

Далее, следующее нарушение: в 02.57.04 суд в полном объеме удовлетворил ходатайство прокурора с пояснением, что они не соответствуют тем основаниям, по которым можно заявлять отвод.

Я отвела кандидатов под номерами 100, 19, 55, 15, 45, 57, 23, 28, 5 и 9 только потому, что у них имеются единственные сыновья.

Далее председатель задала вопрос присяжному заседателю номер 59: «У вас двое сыновей 18 и 25 лет, да?»

После получения ответов председатель попросила покинуть зал судебного заседания кандидата номер 59 из-за того, что у нее имелись дети 18 и 25 лет.

Далее, после того как защитник Газымжанов высказал замечание: «Уважаемый суд, разрешите узнать мотивировку отвода кандидата?», председатель сказала: «Я только что два раза сказала, адвокат Газымжанов, что из-за того, что сыновья, суд посчитал, что это может повлиять на объективность принятого решения.»

Так, пожалуйста, поднимите руки с номером, чтобы сторонам было видно для заявления нематериализованного отвода на третьей минуте.

Таким образом, судья отвела всех присяжных заседателей, у которых были единственные сыновья, и при этом оставила всех присяжных заседателей, у которых есть дочери. Кроме того, хотела бы обратить внимание, что из 12 отобранных присяжных заседателей более половины имеют предупреждения по тем или иным причинам. 

Присяжный заседатель номер 2 заявил о предвзятом отношении и у него есть дочь, но, тем не менее, он был отобран в присяжные заседатели. У присяжных заседателей под номерами 2 и 4 также есть дочери, что вызывает сомнения в их беспристрастности. 

Также хочу обратить внимание на присяжного заседателя номер 8, который является уроженцем города Куршитал, что также вызывает подозрение, учитывая, что он переглядывался с потерпевшим на протяжении всего процесса, что не исключает их знакомство. 

Особо хочу обратить внимание на присяжного заседателя под номером 6, который подлежал отводу ввиду наличия ребенка до 3 лет. Присяжный заседатель под номером 5, как минимум, была свидетелем серьезного уголовного правонарушения против женщины, а судя по поведению, также могла подвергаться попытке насилия. Однако она осталась в коллегии присяжных заседателей. 

Кроме того, как пояснил адвокат Газымжанов, у присяжного заседателя под номером 4 было нарушение пункта 3, части 4, статьи 647, так как она являлась активным читателем Вадима Борейко на 27 марта 2024 года. 

Сформированная таким образом незаконная коллегия присяжных заседателей не могла рассматривать вопросы о виновности или невиновности Бишимбаева беспристрастно и объективно, что повлияло на вынесение неправосудного приговора. Поскольку в данном случае были допущены существенные нарушения норм уголовно-процессуального закона при формировании состава суда, что лишило стороны права заявлять ходатайства и вносить материалы уголовного дела, доказательства, подтверждающие меньшую степень виновности Бишимбаева, такой состав суда нельзя считать законным. 

Кроме того, в ходе процесса все присяжные заседатели при отборе слышали пояснения Жокина, которые я прокомментировала. В ходе всего судебного процесса в отношении Бишимбаева представители потерпевших и адвокаты допускали высказывания, способные вызвать у присяжных предубеждение, предусмотренное частью 5 статьи 640. В отношении стороны защиты также представители потерпевшего использовали обсценную лексику. В ходе всего судебного разбирательства кто хотел, тот и обзывал Бишимбаева. 

Это касательно отбора присяжных заседателей на 27 марта 2024 года. Кроме того, уважаемые коллеги, я бы хотела остановиться на тех обстоятельствах, которые имеют существенное значение. В ходе судебного следствия, как мы все видели, суд посчитал достаточным допросить только одного эксперта – Халимназарова, а других экспертов, которые проводили первую экспертизу из Института судебных экспертиз города Астаны (Панасюра, Каймерденова, Сакенова, Умарова), суд посчитал не нужным допрашивать, так как это затягивает процесс. 

Даже при исследовании доказательств суд разрешил зачитать только выводы первой экспертизы. Исследовательскую часть и мотивировочную часть суд так и не дал нам зачитать и исследовать полностью данные экспертизы.

Кроме того, мы все видели, каким образом допрашивался Халимназаров, как он отвечал на все вопросы и выходил за рамки заключения номер 2. С самого начала предварительного слушания мы неоднократно заявляли ходатайства о признании данного заключения недопустимым, поскольку грубое нарушение при назначении этой экспертизы заключалось в том, что наш подзащитный Бишимбаев не знал о её назначении в городе Алматы.

Этими экспертами выступали Халимназаров и специалист Халимов. В данной экспертизе, в нарушение статьи 117, отсутствует заключение специалиста Халимова, который отвечал на вопросы Халимназарова. Мы многократно заявляли ходатайства в суде о предоставлении данных заключений, однако суд их отклонял и игнорировал. Мы так и не увидели заключения Халимова и не услышали его выступления.

Хотелось бы остановиться на заключении номер 2 от 3 января 2024 года, инициированном потерпевшей стороной и составленном всего за один день. Все выводы данного заключения носят предположительный характер. Оно было составлено на основании копий материалов уголовного дела, предоставленных на 31 странице, и гистологических материалов, поступивших за два дня до окончания экспертизы. Более того, данная экспертиза, которую суд назвал дополнительной, была проведена без исследования самого трупа.

Заключение оформлено с нарушением статьи 283. В материалах уголовного дела отсутствует заключение специалиста Халимова. Мы в суде не услышали ни его заключений, ни выступлений. Судом и следствием эти неясности не были устранены. Суд решил, что единственным экспертом, который мог дать заключение и пояснения, является Халимназаров.

Я хотела бы остановиться на главном моменте — для чего была назначена данная дополнительная экспертиза. Она назначается, когда остаются неясные и неразрешённые вопросы. В данной экспертизе был привлечён Халимов, однако вопросы ему не были поставлены, и на них отвечал сам Халимназаров. В выводах Халимова отсутствует оценка важного факта обнаружения при судебно-гистологических исследованиях субдуральной гематомы давностью 3-4 недели. Этот факт был оценен только судебными экспертами без участия привлечённого профильного специалиста.

Оценка данной субдуральной гематомы является ключевой и влияет на квалификацию деяния. Этот признак был умышленно скрыт от специалиста, и по данному факту была дана неправильная оценка комиссией судебных экспертов без участия Халимова. Халимназаров утверждал, что ответил на все наши вопросы, которые мы хотели задать Халимову, но это не отражено в заключении.

При производстве судебных экспертиз эксперты обязаны применять методики, включённые в государственный реестр методик судебно-экспертных исследований. В заключении экспертов указано, что при производстве судебно-медицинских экспертиз в отношении живого лица с травмами, заболеваниями или повреждениями учитывается вред, причинённый травмой и причины, связанные с ней. При оценке хронической субдуральной гематомы в экспертизе номер 2 от 3 января 2024 года должны были применить данный пункт. Чтобы этого избежать и не ставить под сомнение связь с вредом здоровью и смертью, эксперты без участия нейрохирурга Халимова оценили хроническую субдуральную гематому как зажившую и полностью разрешившуюся.

Таким образом, при исследовании тела Нукеновой в лесу города Астана были установлены субдуральные гематомы различной давности: 3-4 недели и 12 часов назад. Этот факт также подтверждается заключением о смерти Нукеновой в городе Астана.

Факт обнаружения старой гематомы, субдуральной гематомы никак не оценен. В ходе судебного следствия мы об этом говорили, но суд эти моменты проигнорировал. Все наши ходатайства в этой части были полностью отклонены. Получается, что при проведении судебно-медицинской экспертизы трупа Нукенова из города Астана факт наличия старой гематомы исключается, а при проведении экспертизы №2 от 3 января полностью подтверждается и оценивается как черепно-мозговая травма. Тогда как при допросе эксперта в суде Халимназаров уже оценил её как микроскопическую и незначительную. Так где же истина? Как так может быть при проведении, по сути, одной и той же экспертизы, первичной и дополнительной? Перед экспертизой №2 от 3 января 2022 года были поставлены дополнительные вопросы. Она даёт совершенно противоположные заключения с медэкспертизой Нукенова и экспертизой города Астана.

В ходе судебного процесса мы пытались предоставить свои доказательства, однако суд также полностью отклонил их, приобщил к материалам уголовного дела заключения специалиста от 7 марта 2024 года, а потом признал их недопустимыми в качестве доказательств. Одним из оснований признания недопустимым данного заключения суд сослался на то, что данные эксперты не исследовали труп, а провели экспертизу на основании представленных скан-копий заключений экспертиз. Однако, уважаемые коллеги, я хотела бы обратить внимание, что также эксперт Сахалемназаров, которого суд посчитал единственным экспертом по данному делу, также не исследовал труп. Он также проводил данное заключение на основании копий материалов уголовного дела.

Я хотела бы всё-таки остановиться на том моменте по представленным заключениям специалистов от 7 марта, которые мы предоставили в суд в качестве доказательств. Оно было инициировано мною, защитником Бишимбаева, в рамках артифицированной Республикой Казахстан Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам — Минской конвенции от 22 января 1993 года. Данное исследование подготовили заведующий кафедрой судебной медицины имени Минакова лечебного факультета Российского национального исследовательского медицинского университета имени Пирогова, доктор медицинских наук профессор Кельдюшов Евгений Михайлович и также кандидат медицинских наук, который провёл более 16 тысяч патологоанатомических вскрытий, российский эксперт, доцент Туманов Эдуард Викторович, имеющий высшее медицинское образование и профессиональную подготовку по специальности судебно-медицинская экспертиза. Стаж Кельдюшова — 32 года, стаж Туманова — 29 лет.

Но судом нарушены принципы уголовного процесса и права подозреваемого лица, гарантированные Конституцией и нормами УПК. Вопреки статьям 65, 66 и 70, статья 99, право заявлять ходатайства, пункт 4 части 3 статьи 122, части 1 и 2 статьи 271 даже не было позволено приобщить и признать в качестве доказательств. Единственное, что мы могли сделать, это огласить данные заключения специалиста, но в качестве доказательств суд посчитал, что это не нужно, так как данные заключения специалистов носят вероятностный характер.

Уважаемые коллеги, я хотела бы обратить внимание, что данное заключение не противоречит заключению экспертов города Астана. Причина смерти одинакова. Никаких новых доводов данные специалисты не привели. Они единственное исследовали в части, дали глубокий анализ по субдуральной гематоме, по хронической и по той субдуральной гематоме, которая была в голове у потерпевшей.

Кроме того, нами также было заявлено ходатайство о приобщении заключения казахстанского специалиста. Это было заключение специалиста. Суд в этой части сослался на то, что мы неправильно оформили все соответствующие документы, не получили расписки и так далее. И по этим основаниям, просто по формальным основаниям, не признал в качестве доказательств и не приобщил.

Кроме того, заключение Тельмисова вообще не было оглашено в ходе судебного процесса. Мы уже пошли на все доводы суда и сами вновь заявили ходатайство о приобщении данного заключения, направили расписку о предупреждении уголовной ответственности, направили уведомление суду. Однако суд заранее, то есть до проведения судебного следствия, прокурор и суд уже были готовы к тому, чтобы прокурор заявил отвод эксперту Тельмисову. При этом не изучив и не поняв суть данной экспертизы, судья решила просто отвести его, чтобы не приобщать это доказательство.

Я считаю, что это является грубейшим нарушением, так как не было состязательности сторон, и даже суд путает понятия экспертизы и заключения специалиста. Это разные понятия. Суд применяет в своем постановлении статью 272 пункт 1 УПК, которая относится только к случаям назначения судебной экспертизы. Уведомлять орган, ведущий уголовный процесс, в этом случае не было необходимости, тем более что в пункте 4 части 3 статьи 122 прямо указано, что органом, ведущим уголовный процесс, не является ни суд, ни орган прокуратуры, а лицо, осуществляющее досудебное расследование, которым ни суд, ни орган прокуратуры не являются.

Также я хотела бы обратить внимание на то, что при назначении данных судебных экспертиз, заключении эксперта, назначении судебного исследования и получении заключения специалиста, запрос адвоката был направлен на получение заключения специалиста, предусмотренное статьей 80 УПК РК. В данной статье четко указано, что специалист оказывает содействие в исследовании и оценке доказательств путем разрешения участникам уголовного процесса вопросов, входящих в его специальную компетенцию.

В связи с этим я считаю, что в данной части адвокаты не допустили нарушения статьи 272 пункта 1. Уведомление органа, ведущего уголовный процесс, о проведении исследований не было необходимо, соответственно, потерпевшая сторона не имела права ставить дополнительные вопросы, так как это было исследование заключения специалиста, а не экспертиза.

Кроме того, уважаемый суд, я не буду останавливаться на тех моментах, которые суд привел в своем постановлении, признавая недопустимым заключение специалистов из Москвы от 7 марта. Таким образом, хотелось бы обратить особое внимание на разницу между заключением специалиста и заключением эксперта. Неясно, на каком основании суд применил недопустимые нормы УПК, относящиеся исключительно к заключению эксперта, а не специалиста.

Также хотелось бы обратить внимание на то, что суд в своем постановлении указал, что выводы заключения специалиста из Москвы противоречат выводам ранее проведенных экспертных исследований в рамках настоящего уголовного дела. Специалисты в области судебной медицины, проводя свои исследования, не могли прийти к противоположным выводам. Новая причина смерти у потерпевшей не была установлена. Причина смерти осталась прежней – давление головного мозга внутричерепной гематомой. Речь идет только о источнике кровотечения в полость черепа. При проведении первичной и дополнительной экспертизы данный источник не был установлен. При проведении судебно-гистологической экспертизы была обнаружена гематома в стадии организации, то есть в стадии заживления. Именно на основании этих объективно установленных данных специалисты из Москвы высказали свое мнение об источнике кровотечения. Причина смерти осталась прежней. Специалисты были привлечены на договорной основе в соответствии с пунктом 4 части 3 статьи 122 УПК РК. Заключение специалистов от 7 марта 2024 года было составлено и оформлено в соответствии со статьей 117 УПК РК. В заключении были разъяснены объективные данные, полученные при проведении первичной и дополнительной экспертизы.

Однако суд проигнорировал все эти моменты, не признал данные доказательства допустимыми и не приобщил их к материалам дела, а просто исключил. Кроме того, я хотела бы остановиться на том факте, что мой подзащитный Бишимбаева не мог знать о наличии у потерпевшей субдуральной гематомы. Это указано во всех экспертизах, и даже сам Халимназаров ответил, что о наличии субдуральной гематомы может знать только врач при исследовании живого лица, а мертвого лица никто не может знать.

Поэтому этот момент влияет на квалификацию деяния.

Уважаемые коллеги, я хочу обратить внимание на обстоятельства, касающиеся экспертиз. При допросе эксперта Халимназарова судом были допущены грубые нарушения. Суд задавал вопросы предположительного характера, например: «Если бы не было закрытой черепно-мозговой травмы, могла ли пострадавшая умереть от удушения?» Эксперт ответил утвердительно.

Когда мы начали задавать вопросы, судья неоднократно прерывал нас. Я изучила допрос эксперта: было сделано 45 замечаний защитников, им не давали задавать вопросы, и все вопросы защитников отклонялись.

Я считаю, что в этой части судом был грубо нарушен Уголовно-процессуальный кодекс. В части отбора и процессуальных нарушений я уже высказалась.

Принимая во внимание, что суд постоянно прерывал процесс и ограничивал права защиты, скорость вынесения приговора была необычайно высокой. За один день суд вместе с присяжными заседателями исследовал 24 тома материалов уголовного дела. Я не думаю, что присяжные заседатели успели просмотреть все видеоматериалы и документы, представленные в суде, особенно учитывая, что судья прерывала нас и не давала возможности представить доказательства.

Выступление Куандыка Бишимбаева

«Я тоже полностью поддерживаю доводы своих адвокатов. От себя хотел бы добавить, что все, что было изложено, действительно соответствует моей позиции. Нам не было дано возможности представить доказательства моей меньшей степени вины.

Во время суда нам неоднократно не давали толком даже ознакомиться со многими материалами дела. Правда, как я понял, никому не нужна. Решение было вынесено заранее, поэтому, я не знаю… Все уже было сказано. Мне остается только выразить поддержку позиции своих адвокатов», — заявил Бишимбаев.

Выступление Байжанова и его адвокатов

Оба адвоката Бахытжана Байжанова заявили, что их подзащитный невиновен. Более того, они предложили вернуть дело на досудебное расследование.

Байжанов заявил, что его осудили незаконно. Он опять зачитал текст с бумаги. Вот, что он заявил:

На приговор, основанный исключительно на законе. Мои опасения подтвердились, когда суд зачитал свой вопрос для присяжных перед тем, как уйти в совещательную комнату. Как я понял, что меня судят, все стало ясно, когда суд поставил вопрос: доказаны ли действия, о которых я сам сообщил следователю и суду. Конечно, доказаны. Какие могут быть сомнения? Ведь я сам с самого начала следствия подробно рассказал обо всех моих действиях.

Я сам рассказал о приходе сотрудника СГО, который осмотрел ресторан. Я сам сообщил, что персонал был распущен. Я сам говорил, что ударил в видеозаписи. Я также говорил, что телефон был передан домой. Говорил об этих действиях неоднократно и во время следствия, и в суде. Рассказал о них с первых дней следствия. И как свидетель, и как подозреваемый. Никогда даже не приходило в голову что-либо скрывать. Я был открыт, честен и старался помочь следствию, уверен в том, что легко разберутся.

И вот после всего этого суд в конце спрашивает у присяжных, доказаны ли эти действия, совершенные мной. Если я сам открыто говорю об этих действиях, не отрицая ни одного из них, разве присяжные могут сказать, что они не доказаны? Это вопрос не только к суду, но и к здравому смыслу каждого, кто слышит мои слова сегодня. Но полагаю, что суд не просто так готовил вопрос таким образом. Думаю, суд понимал, что на моей стороне правда и факты.

Во-первых, в тот день я видел Нукенову только один раз. Это было утром около 10 часов. Она тогда была жива. Я думал, что она просто спит, что устала после выпитого алкоголя и бессонной ночи. Храп я воспринял как признак усталости и алкогольного опьянения. Я видел опухший и покрасневший глаз, но не воспринял это как опасное для жизни состояние. Тогда я не знал и не мог знать, что у нее черепно-мозговая травма и происходят какие-то опасные процессы. После этого я видел ее уже вечером, когда вызвали скорую помощь.

Во-вторых, хочу подчеркнуть, что все мои действия были совершены до 14:30. Тогда как, согласно заключению экспертизы, Нукенова скончалась после 15:00. Почему я уверен в этом? Последнее видео на телефоне Бишимбаева было сделано в 08:24 утра, и на нем Нукенова не имеет видимых травм, за исключением кровотечения из носа. Это значит, что травма головы была нанесена после этого времени, но до моего прихода в ресторан в 10 часов.

Дополнительное заключение судебно-медицинской экспертизы указывает, что смерть наступила через 6-8 часов после получения черепно-мозговой травмы. Исходя из этого, смерть Нукеновой произошла после 15:00. Таким образом, во время всех моих действий она еще была жива.

Как же тогда могут обвинять меня в умышленном укрывательстве убийства, утверждая в приговоре, что я якобы точно знал о наступившей смерти? Как я мог знать о смерти, которая еще не наступила? Это абсурд и явно свидетельствует, что меня осудили незаконно.

В-третьих, за весь судебный процесс ни прокурор, ни судья не задали ключевой вопрос: когда и при каких обстоятельствах я узнал или мог узнать о смерти Нукеновой? Ни разу в ходе разбирательства они не говорили, где и от кого я мог узнать эту информацию. Этот важный аспект даже не был исследован. Тем не менее, в приговоре написано, что я якобы достоверно знал о наступившей смерти. Если этот вопрос не исследовался, не выяснялся…

Если этот вопрос не исследовался и не выяснился, получается, это утверждение просто выдумано. Как тогда объяснить то, что суд так легко и просто написал об этом в приговоре? Где источник этой информации? Какие доказательства? Не было даже попытки узнать об этом. Даже я, будучи не юристом, понимаю: если ты утверждаешь что-то в приговоре, то должен это обосновать.

Нужно привести хотя бы какие-то источники этих сведений. Это разве не элементарно? Неужели так можно писать приговор и легко посадить человека в тюрьму? Теперь о действиях, которых я якобы совершал, осознавая наступление смерти и в целях сокрытия следов убийства.

Первое. СГО.

Когда я написал администратору, что ресторан еще закрыт, это было около 10:20. И я даже не думал, что мои слова могут быть восприняты как препятствие для сотрудника СГО. В это время персонал только начинал собираться на работу, ведь ресторан открывается только в 11 часов. И в 11 сотрудник пришел и спокойно осмотрел ресторан.

С момента, когда я отправил сообщение в 10:20 и до прихода сотрудника во время его осмотра и после его ухода, я не встречался с Бишимбаевым, мы даже не общались по телефону. Все это есть на видеозаписи и подтверждается детализацией моего телефона. Если я даже не встречался и не разговаривал с ним, не предупредил его о приходе сотрудника СГО, то в чем логика и смысл препятствования и, тем самым, укрытия преступления — не пойму.

Второе. Горшок с цветами.

Якобы я перекрыл вход в ВИП-кабинку, установив там деревянный горшок с цветами. Однако самое удивительное, что ни прокурор, ни судья в ходе судебного процесса не задали мне ни одного вопроса о причинах этого действия. Они даже не упомянули об этом действии ни разу. Таким образом, этот вопрос никогда не исследовался в суде. Как тогда этот момент мог быть включен в вопрос для присяжных и в приговор? Как можно спрашивать о доказанности действия, которое даже не обсуждалось в процессе? Ответ присяжных, что это доказано, только подчеркивает формальность их решения. Поскольку до этого у меня никто не спрашивал, мне приходится объяснить причины своих действий здесь, в апелляционной инстанции.

Вот как всё было.

Утром Бишимбаев сказал мне, что они с Нукенвой будут отдыхать и попросил, чтобы их никто не беспокоил. Всё, что я сделал, — я поставил ящик с цветами перед дверью, чтобы персонал, убирающий после ночных клиентов, не мешал им. Это произошло в 11:10, сразу после того, как сотрудник СГО осмотрел ресторан. Я в суде говорил, что Бишимбаев, по сути, мой начальник. Он известен своим требовательным характером. Я просто старался выполнить его указания и избежать неприятностей.

Третье. Закрытие ресторана.

Что касается закрытия ресторана и распуска персонала, около 13:00 Бешенбаев попросил купить воду, аспирин, кетанал и сигареты. Когда я передал ему все это, он вдруг стал кричать, почему ресторан еще открыт. Это было неожиданно, ведь он до этого ничего не говорил о закрытии. Я ответил, что ресторан работает по расписанию. На это он сказал закрыть и отправить всех домой. Я предположил, что Бишимбаев просто не хотел, чтобы посетители или персонал видели их с Нукеновой в таком пьяном состоянии. Особенно учитывая, что у нее был опухший глаз. Думал, что он хотел избежать лишнего внимания.

Четвертое. Удаление видеозаписи.

В 13:21 Бешенбаев прислал мне короткое сообщение: «Удали все ночные видеозаписи». В этом сообщении не было ни слова о том, что именно на видео и почему их нужно удалить. Только короткое сообщение. Сразу после этого, в 13:22, я позвонил администратору Гульзаде и поручил ей это задание. Она вместе с другим сотрудником, Калмуратом, спустились в серверную и удалили видеозаписи. Я даже не знал и не мог знать, что было на этих видеозаписях.

На видеозаписях могло быть всё, что угодно. Я знал, что Бишимбаев и Нукенова всю ночь выпивали, скандалили, могли ходить без одежды. Так что в его поручении не было ничего странного или необычного для меня. У меня не было оснований полагать, что произошло преступление. Несколько месяцев до этого я уже удалял видеозаписи по просьбе Бишимбаева в их доме, и это действие не было связано с укрывательством преступлений.

Поэтому, когда он попросил удалить записи в тот день, я не усмотрел в этом ничего подозрительного. К тому же сообщение от Бишимбаев с просьбой удалить видео до сих пор сохранено на моем телефоне. Почему я его не удалил, если я понимал, что это преступное действие? Сразу после получения этого сообщения я попросил администратора Гульзаде удалить видео. Она, в свою очередь, обратилась за помощью к Калмурату, и они вместе отправились в серверную.

Спросите себя, если бы я действительно хотел скрыть улики убийства, зачем мне вовлекать других людей? Это было бы нелогично. Это обстоятельство показывает, что я просто выполнял просьбу Бешенбаева, не осознавая всей серьезности ситуации.

Пятое. Перенос телефона.

Я якобы перевёз телефон Нукеновой в другое место, якобы чтобы создать ложные следы геолокации. Это тоже абсурд. После 14:00 Бишимбаев сказал мне поехать с телефоном в фитнес-палас, а затем отнести его домой. Он объяснил, что брат Нукеновой, Айбек, отслеживает её по геолокации. Я знал об их прошлых серьёзных конфликтах, поэтому не удивился этой просьбе. Тогда я предполагал, что это нужно, чтобы избежать нового конфликта. После передачи телефона я вернулся в гастроцентр около 15:20. В 15:33 я звонил врачу из клиники матери и ребенка.

Его перебила судья.

Так, Байжанов, извините, пожалуйста. Мы все ваши показания изучили в суде первой инстанции, сейчас адвокат их повторил, не надо их повторно зачитывать. Вы просто скажите, с чем вы не согласны и какие процессуальные нарушения были допущены.

Да, уважаемый суд, я полностью не согласен, меня незаконно осудили. Уважаемые коллеги, сегодня вы имеете власть исправить эту ошибку, доказать, что наша система способна к справедливости, что она защищает, а не разрушает. Я прошу вас внимательно пересмотреть факты моего дела. Прошу вас сделать всё возможное, чтобы правосудие восторжествовало и чтобы каждый человек, вне зависимости от обстоятельств, мог рассчитывать на справедливые и равноправные отношения в суде. Мои надежды и будущее моей семьи теперь в ваших руках. Помогите восстановить мою веру в правосудие. Поскольку я не совершал преступления и моя вина не доказана, прошу отменить приговор в полном объеме и направить дело на новое судебное разбирательство.

Выступление Вранчева

Я постараюсь донести в форме тезисов, исходя из тех доводов, которые были стороной защиты, отражены в репутационных жалобах, ну и сегодняшнем выступлении. Чтобы было более понятно, я начну по хронологии.

Сегодня сторона защиты Бишимбаева заявила о том, что первые нарушения были допущены на предварительном слушании. Эти нарушения выражаются в том, что стороной защиты было заявлено ходатайство о признании недопустимым доказательством заключения номер 2 дополнительной комиссионной экспертизы по тем обстоятельствам, которые были приведены. Здесь я хочу отметить, что порядок признания недопустимыми и последующего исключения доказательств строго регулируется Уголовно-процессуальным кодексом.

На стадии судебного рассмотрения это право суда признать либо не признать доказательство недопустимым. И только признав доказательство недопустимым, оно подлежит исключению и не оглашается в присутствии присяжных заседателей в ходе судебного разбирательства. В данном случае доказательство не было признано недопустимым. Соответственно, доводы стороны защиты о том, что оно не подлежало исследованию, я считаю необоснованными.

Далее было указано, что постановление о назначении данной экспертизы Бишимбаев не был ознакомлен. Но эти обстоятельства также разбирались в ходе судебного заседания. В ходе удовлетворения моего ходатайства о назначении дополнительной экспертизы было вынесено соответствующее постановление лицом, осуществляющим досудебное расследование. С этим постановлением были ознакомлены защитники на тот момент, адвокаты Бишимбаева. Эти защитники также представили ходатайства о постановке перед экспертами дополнительных вопросов, которые впоследствии были включены. Таким образом, утверждение о нарушениях в этой части я считаю необоснованным.

Далее было сказано, что суд, нарушая требования статей 648 и 650, обязан был принять меры исключения ознакомления присяжных заседателей, в том числе с заявлением Байжанова о том, что на него в ходе досудебного расследования оказывал давление Бишимбаев и гражданин Мусин. Согласно части 6 статьи 650 УПК, не подлежат исследованию с участием присяжных заседателей обстоятельства, связанные с прежней судимостью подсудимого, признанием его лицом с психическими и поведенческими расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ, а также иные обстоятельства, способные вызвать предубеждение у присяжных заседателей. 

Часть 7 данной статьи предусматривает соответствующую ответственность, которая наступает после предупреждения. Адвокат Газымжанов, сославшись на разъяснение, данное в пункте 10 нормативного постановления Республики Казахстан от 23 августа 2012 года №4 о практике применения судами законодательства, регламентирующего производство по уголовным делам существенных присяжных заседателей, пояснил, что не подлежали рассмотрению в присутствии присяжных заседателей заявления подсудимых об оказании на них в ходе предварительного следствия физического или психического воздействия.

Однако в данном случае я считаю, что адвокат Газымжанов несколько исказил норму вышеуказанного нормативного постановления, поскольку заявления не подлежат рассмотрению в присутствии присяжных, если они повлияли на содержание полученных доказательств. Стороной защиты не было приведено доказательств того, что заявление Байжанова повлияло на содержание полученных в ходе досудебного расследования доказательств. Поэтому данный довод также считаю необоснованным.

Теперь касательно самого важного, наверное, довода стороны защиты о том, что были допущены нарушения при формировании коллегии присяжных заседателей и якобы не была проведена жеребьевка. Порядок формирования коллегии присяжных заседателей у нас регулируется главой 76 УПК.

Я не совсем понимаю: мы, вроде бы, все были в одном процессе. Как не было проведено жеребьёвки? Каким образом тогда каждому из присяжных заседателей был присвоен номер? Мы знаем, что в соответствии с вышеуказанной главой УПК номера присваиваются присяжным заседателям путём извлечения билетов из урны, что и было сделано, в том числе и запасным присяжным заседателем. 

Другой вопрос возникает: инициатором рассмотрения дела судом с участием присяжных заседателей был сам Бишимбаев. Как он и заявлял на предварительном слушании, он хотел, чтобы дело было рассмотрено максимально беспристрастным составом. Если сторона защиты усмотрела на важном этапе какое-либо нарушение, связанное с формированием коллегии присяжных заседателей, она в первую очередь должна была обратить на это внимание суда и гособвинителя. Нарушение, допущенное на этом этапе, могло бы стать существенным основанием для изменения приговора.

Этого сделано не было. Соответственно, данная процедура нарушена не была. Присяжные получили соответствующие номера в результате извлечения из урны. 

Далее хочу обратить внимание на некую противоречивость. Я склонен думать, что это целенаправленное введение в заблуждение суда и апелляционной инстанции. Защитники Бишимбаева говорили о нарушениях с самого начала, с предварительного слушания, с формирования коллегии присяжных заседателей. Но сегодня мы услышали от адвоката Мазанова, что суд сохранял объективность до 8 апреля, а с 9 апреля якобы перестал сохранять объективность и стал вести процесс с обвинительным уклоном.

Так вот, если суд до 8 апреля сохранял объективность, по мнению стороны защиты, о каких нарушениях до этого периода может идти речь, в том числе и допущенных на предварительном слушании на этапе формирования коллегий присяжных?

С учётом замечания адвоката Рамазанова, все доводы сводятся на нет. Не совсем понятно было заявление адвоката Рамазановой о том, что представитель потерпевших в ходе судебного заседания 9 апреля признался в непроцессуальном контакте. Я не помню, кто из нас признавался и в непроцессуальном контакте с кем.

Сегодня было заявлено, что юридический консультант Омарова, как представитель потерпевшей, не имела права принимать активное участие, так как она не адвокат. Но часть 4 статьи 76 УПК не делает разницы в участии представителя потерпевшего, будь то адвокат, законный представитель, юридический консультант либо представитель юридического лица. Представитель потерпевшего наделяется теми же правами, что и сам потерпевший. Никакого нарушения в данном случае допущено не было.

В ходе судебного заседания также обсуждалось, почему сторона защиты Бишимбаева считает заключение номер 2 дополнительной судебной комиссионной экспертизы недопустимым в качестве доказательств. Указывается, что оно якобы противоречит первоначальному заключению. На самом деле никаких противоречий нет. Заключение выполнено в силу требований части первой статьи 287 УПК для устранения недостаточной ясности первоначального заключения.

Эксперт Халимназаров в ходе судебного заседания пояснил, в какой части комиссионная экспертиза проводила исследования и устраняла неясности первоначального заключения. Утверждение о том, что этого нельзя было делать, является голословным, как и заявление стороны защиты о том, что суд снимал вопросы защиты.

Но на самом деле…

Те вопросы, которые были сняты, я считаю, что они были обоснованно сняты, потому что они не имели оснований, не имели отношения к предмету судебной экспертизы и больше строились на эмоциональной нездержанности по отношению непосредственно к самому эксперту Халимназарову. Также довод касательно ограничения стороны защиты, а именно допросов экспертов, свидетелей, чьи показания могли быть значимы для защиты.

Заявленное судом ходатайство о допросе экспертов, принимавших участие в первоначальной экспертизе, было обоснованно отказано, поскольку по делу у нас конечная экспертиза — это дополнительная экспертиза. С учетом мнений всех участников процесса было принято решение о том, что в случае каких-либо неясностей в результате допроса эксперта Халимназарова будут вызваны эксперты, которые проводили первичную экспертизу. Но ни у кого, за исключением стороны защиты, не возникло вопросов к неясности либо к непониманию того заключения, которое было сделано в ходе дополнительной экспертизы.

Поэтому я считаю, что отказ был обоснован, поскольку устранены все те пробелы, устранены все те обстоятельства, которые необходимо было выяснить в ходе непосредственно допроса эксперта. Также в апелляционных жалобах было указано о том, что было отказано в производстве и допросе специалистов, которые на договорной основе проводили исследования для стороны защиты. В данном случае я считаю данный отказ суда в силу требований статьи 374 УПК обоснованным, поскольку допрос специалистов возможен только после оглашения заключения для разъяснения, уточнения или дополнения тех вопросов, которые отражены в заключении. Кроме того, само заключение должно быть признано доказательством по делу, чего сделано не было.

И в этой ситуации я считаю, что если судом было отказано в приобщении в качестве доказательств заключения специалистов, полученных стороной защиты на договорной основе, то и вызов, и их допрос в суде становятся процессуально невозможными, даже в случае обеспечения явки данных лиц.

Касательно допроса свидетеля Тасовой, которая не была включена в список обвинения и, по мнению стороны защиты Бишимбаева, нарушает право защиты на подготовку к допросу. Свидетель Тасова была допрошена в суде по ходатайству потерпевшей стороны, и это ходатайство было судом удовлетворено, поскольку в силу требований части 1 статьи 362 УПК судья выясняет у сторон о наличии ходатайства о вызове новых свидетелей, экспертов, специалистов и с требованием вещественных доказательств, документов. Данное ходатайство было заявлено нашим коллегой Умаровой, оно было удовлетворено и, соответственно, явка с нашей стороны данного свидетеля, данного лица была обеспечена, в связи с чем суд вполне обоснованно допросил ее. И те обстоятельства, которые были отражены в ее телефоне, также были предметом исследования в ходе ее допроса и законно приобщены к материалам уголовного дела.

Также было обращено внимание апелляционной коллегии на процессуальные нарушения в виде перебивания подсудимого и его защитников. На самом деле никакого перебивания в ходе допроса подсудимых либо выступлений защитников не было. В силу требований норм УПК каждая сторона имеет право заявлять возражение, в том числе на этапе, когда оппонент, либо по мнению заявившего возражение, выходит за рамки рассматриваемого дела либо по иным основаниям. Это и было сделано, это не было перебиванием.

Аналогично и в нашу сторону, когда мы выступали, сторона защиты также обращалась к суду с определенными возражениями. В этой ситуации я считаю, что нет абсолютно никаких нарушений. Теперь хотелось бы остановиться на заключении специалиста Тлинисова, хотя оно не было приобщено к материалам уголовного дела. Сторона защиты на протяжении как главного судебного разбирательства, так и после оглашения приговора и сегодня делает акцент на этом заключении.

На самом деле, я с нашей стороны был одним из сторонников того, чтобы данное заключение было приобщено к материалам дела, поскольку оно нисколько не опровергает ни первичное, ни дополнительное заключение экспертизы, выполненной экспертом Халимназаровым. Наоборот, оно усиливает эти заключения, так как специалист подтверждает диагноз, который был установлен по причине смерти, и подтверждает время ее наступления — 6-8 часов.

Адвокат, давайте так, это неисследованное доказательство, оно не приобщено. Давайте по-другому, пожалуйста, выступите.

Хорошо, уважаемый суд. Наша сторона считает, что неисследованными доказательствами сторона защиты пытается манипулировать сознанием общества, утверждая, что суд прошел с обвинительным уклоном и что необоснованно отклонялись доказательства, полученные стороной защиты, оправдывающие Бишимбаева.

По Байжанову моя коллега Уразбахова уже выступила, но я сделаю небольшое дополнение, исходя из определенных нестыковок в выводах стороны защиты. Один из защитников, ссылаясь на дополнительное заключение, указал, что время смерти установлено и смерть наступила в интервале от трех до пяти часов. Второй защитник указал, что время смерти не установлено.

Если вернуться к материалам уголовного дела и показаниям Байжанова, его защитник сегодня также показал, что ближе к 19 часам Бишимбаев позвонил Байжанову и сообщил о том, что у Салтанат не прощупывается пульс. В 19:54 скорая помощь прибыла и диагностировала факт наступления смерти.

Если учитывать, что сторона защиты Байжанова не оспаривает заключение дополнительной экспертизы и указывает, что время смерти — приблизительно от 6 до 8 часов, то это время смерти выпадает на период с 12 до 13 часов. В это время активные действия начинают у Бишимбаева: он отдает указания Байжанову сделать манипуляции с телефоном, появляется нашатырь и все остальное.

Уважаемый суд, я полагаю, что коллегия ознакомлена с доводами апелляционных жалоб и со всеми доказательствами, которые послужили основанием для мнения присяжных заседателей о признании подсудимых виновными в инкриминируемых им деяниях. Наказание, назначенное судом, полностью соответствует требованиям уголовного кодекса.

Поэтому прошу апелляционные жалобы стороны защиты осужденных оставить без удовлетворения, а приговор суда оставить в силе. Спасибо.

Выступление Ишмаметова

Адвокат Ишмаметов, представитель потерпевшего.

Сегодня мы изучили апелляционные жалобы защитников и осужденных, которые не согласны с приговором ввиду якобы процессуальных нарушений, а также в части недоказанности вины.

Выводы суда первой инстанции, основанные на обвинительном вердикте присяжных заседателей о доказанности вины осужденного Бишимбаева в совершении убийства Нукеновой с особой жестокостью, а также Байжанова в укрывательстве особо тяжкого преступления, являются правильными.

Существенных нарушений уголовно-процессуального закона, влекущих отмену приговора судом, не допущено. Доводы защитников и осужденных являются голословными и не нашли подтверждения в ходе судебного разбирательства в суде апелляционной инстанции.

Также обращаю внимание на то, что у всех защитников и их подзащитных позиции в жалобах в результативной части разнятся. Кто-то просит изменить приговор, кто-то — отменить, третьи вообще просят оправдать, при этом с направлением на новое рассмотрение с начала главного судебного разбирательства, а не с начала отбора присяжных заседателей.

Представленный протокол обеспечения доказательств защитниками Бишимбаева, составленный нотариусом города Астаны Жугинисовой С., составлен с нарушением статьи 98 части 2 закона о нотариате и статьи 429 УПК. Законом, а именно статьей 98, прописано следующее: нотариус не обеспечивает доказательства по делу, которые в момент обращения заинтересованных лиц к нотариусу находятся в производстве суда или другого компетентного органа. То есть сторона защиты хотела доказать те обстоятельства, которые разбирались в судебном заседании, что нарушает статью 98, а также положение статьи 429 УПК.

Следовательно, нотариус не должна была и не имела права составлять протокол, изобличающий якобы кого-то из присяжных заседателей. Нотариус лично просматривала комментарии на сайте Борейко и была осведомлена, что вопрос идет именно о судебном разбирательстве, учитывая также резонанс настоящего уголовного дела. В свою очередь защитники также не должны были обращаться по данному поводу к нотариусу; они непосредственно должны были обратиться в суд с заявлением о том, что якобы кто-то из присяжных заседателей комментирует в социальных сетях.

Данное обстоятельство является основанием для внесения частного постановления в адрес Министерства юстиции в отношении нотариуса, составившего протокол обеспечения доказательств.

Отбор присяжных заседателей был проведен судом первой инстанции с четким соблюдением норм УПК. Каждое действие при отборе присяжных заседателей было согласовано и одобрено участниками процесса, как стороной защиты, так и стороной обвинения. 

Действия суда первой инстанции при отборе присяжных заседателей и в целом ведение всего судебного процесса вплоть до вынесения приговора были четко продиктованы нормами УПК. Суд четко руководствовался и ссылался на нормы процессуального закона.

Сторона потерпевших считает, что с учетом обвинительного вердикта коллегии присяжных заседателей, судом правильно квалифицированы действия подсудимых, совершивших убийство Нукеновой с особой жестокостью, а также действия, подпадающие под статью 110 УК (истязание).

Действия Байжанова судом правильно квалифицированы по статье 432 УК как укрывательство особо тяжкого преступления — убийства Нукеновой, совершенного Бишимбаевым.

В соответствии со статьей 15 Конституции Республики Казахстан, каждый имеет право на жизнь. Никто не вправе произвольно лишить человека жизни.

Преступления, совершенные Бишимбаевым, относятся к категории особо тяжких преступлений и характеризуются повышенной степенью общественной опасности ввиду социальной значимости объекта посягательства — жизни человека, которая является высшей ценностью общества. Преступления, совершенные Байжановым, также относятся к категории тяжких преступлений.

При назначении наказания судом первой инстанции были учтены все обстоятельства, как смягчающие, так и отягчающие их уголовную ответственность и наказание.

Не согласен с доводами защитников Байжанова о том, что ему дали максимальное наказание в сравнении с остальной республикой Казахстан. Санкция статьи 432 УК предусматривает максимальное наказание в виде лишения свободы до 6 лет, тогда как Байжанов получил всего лишь 4 года. И это в соответствии с нормами уголовного кодекса при назначении наказания. Судом первой инстанции это было учтено. Кроме того, Байжанов свою вину не признал, то есть твердо не встал на путь исправления, как и второй фигурант дела — главный фигурант дела Бишимбаев.

Данные осужденные опасны для нашего общества и подлежат изоляции. Назначенные осужденным наказания в виде лишения свободы соразмерны содеянному и данным о их личности. Я и мои коллеги считаем данный приговор справедливым, а вердикт присяжных заседателей — верным. Он является необходимым и достаточным для исправления и предупреждения новых преступлений.

Прошу суд оставить приговор без изменений, апелляционные жалобы без удовлетворения.

Благодарю за внимание.

Выступлении Алии Омаровой

Мои коллеги уже в основном изложили все возражения на доводы, изложенные в апелляционных жалобах от сторон и их защитников. Я просто кратко пройдусь по тем нарушениям, которые, по мнению защиты, имели место быть, и дополню доводы своих коллег.

Что касается якобы нарушения, допущенного со стороны суда первой инстанции в отказе от исследования блокнота с записями Салтанат Нукеновой и отказа в назначении почерковедческой экспертизы, то никаких нарушений суд первой инстанции не допустил. Суд обоснованно не приобщил данный блокнот с записями к материалам уголовного дела, поскольку стороной защиты не было представлено доказательств того, что эти записи действительно были сделаны самой потерпевшей.

Далее, непонятны доводы защиты, изложенные в апелляционных жалобах, о том, что время смерти, как они пишут дословно, по предположению защиты, было 19:00. Какими доказательствами установлено данное время, мы так и не услышали в доводах апелляционной жалобы. Это просто предположение защиты, ничем не мотивированное и не обоснованное. Они не являются судебно-медицинскими экспертами, не обладают специальными познаниями. Эти доводы опровергаются заключениями двух судебно-медицинских экспертиз, проведенных по делу, в том числе и дополнительной судебной экспертизой от 3 января 2024 года. В совокупности с учетом протокола осмотра места происшествия, гистологического исследования и так далее, смерть была установлена за 6-8 часов до начала осмотра трупа Нукеновой в момент осмотра места происшествия.

В части отказа суда первой инстанции в допросе экспертов по первичной судебно-медицинской экспертизе, суд обоснованно отклонил этот запрос, поскольку не было необходимости допрашивать экспертов по тем же обстоятельствам и вопросам, когда уже был допрошен эксперт Халимназаров, который провел дополнительное судебно-медицинское заключение в составе комиссии.

В части отказа суда в приобщении к материалам уголовного дела и исследовании заключения специалиста Тлимисова, я дополню, мои коллеги подробно изложили эту часть. Данное заключение являлось рецензией на заключение судебно-медицинских экспертов, но в соответствии с приказом номер 54 министра юстиции Республики Казахстан от 5 августа 2022 года положение о рецензировании заключений судебных экспертов на договорной основе утратило свою законную силу. Мы считаем, что специалистом Тлимисовым были допущены нарушения в части запрета ему осуществлять рецензирование.

Доводы защиты о том, что Халимуназарову можно было не давать расписку о предупреждении об уголовной ответственности, а Тлимисов обязан был, честно говоря, удивили. Халимназаров проводил экспертное исследование как эксперт в уголовном деле и был предупрежден об уголовной ответственности в самом заключении. При проведении исследования с участием специалиста обязанность взять данную подписку возлагается на лицо, заключившее договор со специалистом. 

Далее, доводы защиты о том, что суд также отказал в исследовании прослушивания аудиозаписи НСД с сокамерниками, считаем несостоятельными. Мы согласны с судом первой инстанции: была исследована стенограмма данного процессуального действия, негласного, и не было необходимости прослушивать еще и аудиозапись. Более того, мы считаем, что прослушивание данной аудиозаписи никак не повлияло бы на мнение присяжных заседателей, тем более что сам Бишимбаев ранее уже привлекался к уголовной ответственности и ему достоверно известно, что такое НСД. Поэтому мы предполагали, что, как видно из стенограммы, и мы выражали свои позиции в ходе уже главного судебного разбирательства относительно этого в закрытом процессе.

Доводы защиты о том, что суд первой инстанции якобы не огласил ответ прокуратуры города Астана в части отсутствия нарушений по проведенной проверке в уголовно-исполнительной системе, являются несостоятельными. Суд первой инстанции в открытом судебном разбирательстве огласил данный ответ прокуратуры города Астана о том, что по устному высказыванию Байжанова была проведена проверка, и доводы его не подтвердились.

Касательно доводов защиты по телефону Бишимбаева, то есть указания суда о возможности стороне защиты самостоятельно открыть доступ к данному телефону. Однако, как было установлено в ходе главного судебного разбирательства, на стадии досудебного расследования Бишимбаев, пользуясь своим правом, удерживал все данные доказательства, отказываясь предоставить пароль для исследования и осмотра его телефона.

Действительно, уважаемые коллеги, видео, обнаруженное в телефоне Бишимбаева, вызвало эмоции у потерпевшей стороны. Эти эмоции были вызваны тем, что именно в этих доказательствах было доказано, что перед смертью Салтанат Нукенова подверглась истязаниям с особой жестокостью. Было очень важно установить, что на момент просмотра этих видеозаписей, о которых сейчас говорит сторона Бишимбаева, эти же доказательства были использованы против него самого. Телесные повреждения на видеозаписях, обнаруженные в ходе осмотра трупа Салтанат Нукеновой, еще не имелись на видео. Это доказывает, что все фатальные смертельные удары были нанесены Салтанат после 8 часов 24 минут 9 ноября, в промежутке до 9 часов 37 минут, когда он позвонил Байжанову и попросил его срочно приехать. Это подтверждается заключением судебно-медицинской экспертизы как первичной от 30 ноября 2023 года, так и дополнительной комиссионной от 3 января текущего года. Смерть наступила не менее 6-8 часов к моменту осмотра трупа, то есть приблизительно в обеденное время, как пояснил эксперт Халимназаров.

Суд обоснованно отказал в назначении повторной судебно-медицинской экспертизы, поскольку оснований не имелось. Причина смерти была установлена двумя заключениями. В судебно-медицинской экспертизе вопросы исследованы. Более того, стороной защиты процессуальные основания для назначения повторной экспертизы были заявлены неправильно. Поэтому считаем, что в этой части также никаких нарушений законодательства со стороны суда не было.

Далее, в дополнение к предыдущему возражению на доводы апелляционной жалобы, то есть защиты адвоката Кусаиновой, она неоднократно в своих доводах ссылалась на то, что необходимо было провести исследование с применением пункта 22 методики экспертного исследования потерпевших, подозреваемых и других лиц для определения степени тяжести причиненного вреда здоровью.

Эта методика, данный пункт, не применимы в проведении данной экспертизы, поскольку в соответствии с этим пунктом исследования проводятся в отношении живых лиц. Салтанат Нукенова была мертва, поэтому в этой части уже комиссионная экспертиза и, в принципе, как и первичная экспертиза, обоснованы для исследования этого вопроса. Они использовали также методику судебно-медицинского исследования трупа.

Действительно, может быть, я повторюсь, но удивила позиция коллег в качестве адвокатов, которые заявили о том, что якобы я, являясь юридическим консультантом, членом палаты юридических консультантов, состоящей в реестре, не имею права представлять интересы потерпевших в уголовном процессе и реализовывать права в уголовном процессе.

Нормы статьи 76 Уголовно-процессуального кодекса Республики Казахстан свидетельствуют об обратном, что не только адвокаты, но и иные лица, правомочные в силу закона представлять интерес в уголовном процессе, законные интересы потерпевшего. Более того, в соответствии со статьей 76 нашего профильного закона, закона Республики Казахстан об адвокатской деятельности и юридической помощи, юридический консультант вправе оказывать лицу, обратившемуся за помощью, любую юридическую помощь, в порядке и на условиях, определенных законодательством. Поэтому никаких нарушений здесь не допущено.

27 марта потерпевшим Амангельды было заявлено в суд ходатайство о допуске меня в качестве его представителя, и оно было удовлетворено.

Что касается доводов апелляционных жалоб со стороны Байжанова, я кратко дополню своих коллег. К сожалению, во всех доводах апелляционных жалоб не прозвучало, какие грубые нарушения уголовно-процессуального законодательства допустил суд при рассмотрении данного уголовного дела в отношении Байжанова. Не могу не отметить, что уже на стадии окончания судебного следствия, как мы все помним, сам Бишимбаев сказал о том, что на самом деле Байжанов не один и не два раза, а несколько раз заходил в тот день в ВИП-кабину, но об этом он уже подробно не говорил.

В части заключения российских экспертов я дополню, что судом не было допущено никаких нарушений. В соответствии с пунктом 400 правил производства судебных экспертиз, утвержденных приказом министра юстиции № 484, причина смерти определяется непосредственно при исследовании самого трупа. Комиссионная экспертиза была проведена на основании не только оригинала заключения первичной судебно-медицинской экспертизы, но и на основании гистологических исследований. Российские эксперты, в свою очередь, провели заключение по сканированным копиям.

Уважаемый суд, уважаемые коллеги, мы считаем, что основания для отмены или изменения приговора специализированного межрайонного суда по уголовным делам города Астана от 13 мая 2024 года, предусмотренные частью 2 статьи 662 Уголовно-процессуального кодекса, отсутствуют. Доводы, изложенные в апелляционных жалобах осужденных и их защитников, не являются грубыми нарушениями и не являются основанием для отмены или изменения приговора суда первой инстанции.

Прошу коллегию оставить приговор суда первой инстанции от 13 мая 2024 года без изменений, апелляционные жалобы осужденных и их защитников — без удовлетворения.

Выступление Айтбека Амангельды

Для начала я хочу сказать, что я полностью поддерживаю возражения всех своих представителей. И я буду очень краток, чисто по процессуальным нормам, которые заявляются как нарушение.

Если начинать с заявления Газымжанова, адвоката, то в рамках суда первой инстанции на самом деле большинство нарушений УПК было допущено с его стороны. Судьей Кульбаевой проводились разъяснения того, что такое УПК и как он работает в Казахстане.

Кроме того, когда адвокаты Рамазанова и Кусаинова опоздали в суд, их не запускали, в присутствии полного состава присяжных Газымжанов заявил отвод судье, что также было процессуальным нарушением.

Если говорить о 20 нарушениях, заявленных с их стороны, например, если говорить о московских экспертах, их признали недопустимыми, однако сторона защиты впоследствии использовала российскую экспертизу в рамках прений и даже материалы для демонстрации, напечатанные и увеличенные.

Если говорить про ситуацию с Байжановым и Мусиным, мы все люди, и судья тоже не Ванга, чтобы знать, что Байжанов заявит о притеснении или нарушении своих прав. Поэтому о том, что планировал заявить Байжанов, могли знать только его защитники, но точно не судья.

Касательно телефона и требования самостоятельно открыть телефон Бишимбаева, судья удовлетворил это ходатайство со стороны Газымжанова. Как только он получил телефон в руки, его руки вместе с телефоном ушли под стол, и он начал производить какие-то действия. Именно поэтому ему запретили использовать телефон самостоятельно.

Если продолжить дальше по нарушениям и выступлениям, адвокатка Кусаинова также допустила несколько нарушений в рамках суда, и это не касалось судьи. Для начала, она ввела суд в заблуждение, обещав продемонстрировать фотографии из материалов дела, просто увеличенные, а в итоге показала фотографии, сделанные отдельно после завершения следственных действий.

Что касается заявления Рамазановой, текущий суд рассматривает нарушения УПК, а не то, как TikTok смотрит на этот суд и отзывается об участниках процесса. Поэтому этот момент можно просто опустить.

И касательно Алии, действительно, она юрист-консультант, и 27 марта мной было заявлено ходатайство, которое было поддержано, и в течение всего суда никто из участников со стороны защиты не заявлял никаких протестов касательно её участия.

Если обратить внимание на выступление сегодняшнего адвоката, то это выступление не касалось апелляционной части по процессам и по моментам УПК, а представляло собой повторный пересказ всех фактов суда, которые уже обсуждались.

Также его заявление о том, что Байжанов является кормильцем и что у семьи не хватает денег, всем прекрасно известно. В открытых источниках доступна информация о том, какой объем имущества Бишимбаева зарегистрирован на Байжанова, включая то, что его жена имеет доступ к этому имуществу. Более того, тот Lexus, на котором она каждый день приезжала в суд, вполне можно продать и прожить на вырученные деньги в течение четырёх лет.

Если говорить о Секерове и нарушениях, то в рамках суда первой инстанции он включил прямую трансляцию в TikTok, через которую зарабатывал деньги. При этом он не получил никакого разрешения от судьи, и когда судья об этом узнал, она запретила трансляцию.

Касательно общественного резонанса вокруг этого дела. Этот резонанс существовал с самого первого дня. Трансляцию никто из сторон не запрашивал, и никто из сторон не был против публичного рассмотрения этого дела. Поэтому сейчас говорить о том, что публичное освещение или резонанс негативно повлияли на дело, неуместно. Об этом нужно было думать вначале, когда стороны соглашались и требовали открытого суда.

Касательно психолога, который говорит, что Секеров выступал и говорил, чтобы послушать психолога из интернета, утверждающего, что Байжанов всегда говорит правду. Но мы не можем слушать каждого, кто что-то говорит в интернете. Это суд, а не социальные премии или социальные сети.

В общем, я поддерживаю все возражения своих представителей и прошу уважаемую коллегию судей оставить приговоры Бешимбаева и Байжанова без изменений, а апелляционную жалобу — без удовлетворения. Спасибо.

Выступление прокуроров

Первый прокурор заявил:

Слушав доводы апелляционных жалоб, считаем, что они являются необоснованными и подлежат отклонению по следующим основаниям.

Защитниками указано о допущении якобы свыше 20 нарушений норм уголовно-процессуального закона, но это не так и не соответствует фактическим обстоятельствам, имевшим место в суде первой инстанции.

Согласно статье 662 части первой Уголовно-процессуального кодекса, суд апелляционной инстанции при рассмотрении жалоб на приговоры суда, вынесенных с участием присяжных заседателей, проверяет соблюдение судом норм уголовного и уголовно-процессуального закона.

Частью второй указанной статьи предусмотрен исчерпывающий перечень оснований для отмены или изменения судебных решений, принятых с участием присяжных заседателей, которые расширенному толкованию не подлежат.

Таковых судом первой инстанции допущено не было.

Обращу внимание, уважаемые коллеги, что доводы о недоказанности вины осужденных к рассмотрению не подлежат, поскольку Бишимбаев и Байжанов признаны виновными в вердиктах присяжных заседателей.

Что касается жалоб защитника Бишимбаева.

Доводы о том, что судом нарушен порядок отбора присяжных заседателей, несостоятельны, поскольку статья 640 часть 5 УПК наделяет председательствующего правом освободить любого кандидата в присяжные заседатели, чья объективность вызывает обоснованные сомнения.

В связи с этим доводы о незаконном освобождении от участия в деле кандидатов являются необоснованными.

Доводы о неисследовании сотового телефона Нукеновой не могут быть приняты во внимание, так как в судебном разбирательстве данное вещественное доказательство исследовано в полном объеме, в том числе звонки, заметки, галерея и другие приложения.

Судом обоснованы отказы в приобщении к материалам дела блокнота якобы с записями Нукеновой.

Всем известны требования статьи 112 Уголовно-процессуального кодекса о том, что доказательства, фактические данные, должны быть признаны недопустимыми в качестве доказательств, если они получены из неизвестного источника, который не может быть установлен в судебном заседании.

Защитник Газымжанов, предоставляя данный блокнот, не представил достоверных сведений о том, что эти записи сделаны самой Нукеновой.

Судом обоснован отказ на проведение почерковедческого исследования.

В конце концов, для проведения такого рода исследования необходимы экспериментальные образцы почерка и подписи, отобранные у данного лица, а у Нукеновой отобрать эти образцы на сегодняшний день невозможно.

В допросе эксперта Панасюка и Каймерденова судом отказано правильно, поскольку их выводы достоверно отражены в изготовленных заключениях.

Более того, для соблюдения требований статьи 24 Уголовно-процессуального кодекса в суде был допрошен эксперт Халимназаров, которому даны исчерпывающие ответы касательно образования травм на теле Нукеновой.

Говорить о том, что судом необоснованно снимались вопросы стороной защиты, адресованные Халимназарову, не совсем корректно.

Халимназаров ответил на такие вопросы адвоката Газымжанова, вплоть до возможности образования травм на голове Нукеновой в результате вырывания волос, из каких мышц начинается трупное окоченение.

Основания исключения из материалов уголовного дела заключений российских специалистов подробно отражены в постановлении суда, которое в полном объеме является обоснованным и законным, так как сторона защиты существенно нарушила требования статьи 272 прим. 1 УПК.

Для сведения защитника Кусаинова.

Согласно статье 7 УПК, к органу, ведущему уголовный процесс, в том числе относится и прокурор. Соответственно, при назначении экспертизы на основании запроса адвоката уведомление прокурора является обязательным условием. Судом верно отказано в удовлетворении ходатайства о приобщении к материалам дела заключения специалиста Тлемисова, поскольку частью 4 статьи 272 УПК предусмотрено обязательное предупреждение эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения непосредственно самим защитником. А повторный отбор расписки и привлечение специалиста Тлемисова к участию в деле в качестве специалиста противоречило бы требованиям статьи 93 УПК.

Отказ от прослушивания результатов НСД с участием Бишимбаева не является нарушением УПК, поскольку те стенограммы, которые имеют значение для дела, были исследованы и оглашены в суде в полном объеме. Что касается рассмотрения доводов Байжанова о якобы оказанном давлении со стороны Бишимбаева в присутствии присяжных заседателей, отмечу следующее: результаты прокурорской проверки были оглашены в присутствии присяжных заседателей; это видели и слышали присяжные заседатели, тем самым какое-либо предубеждение у них не могло образоваться.

Доводы о шантаже и принуждении Бишимбаева предоставить доказательства против самого себя являются надуманными. В суде первой инстанции достоверно установлено, что Бишимбаев в результате систематического нанесения побоев Нукеновой просто-напросто забыл о наличии этих видеозаписей у себя в телефоне. Если бы он об этом знал, мы глубоко убеждены, что он никогда бы не предоставил код-пароль от своего сотового телефона.

Доводы о необоснованном отказе суда в удовлетворении ходатайства о назначении судебно-фототехнических и медико-криминалистических экспертиз не имеют логического объяснения. По делу проведены все необходимые экспертизы, которые достоверно установили причинно-следственную связь между нанесенными телесными повреждениями и наступлением смерти. Эксперты указали на нанесение только 12-13 ударов в голову Нукеновой.

Что касается доводов о незаконном допросе свидетеля Тасовой, я думаю, стороне защиты хорошо известны требования статьи 362 часть 4 УПК, согласно которой суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе свидетеля, явка которого обеспечена той стороной, которая ходатайствовала. Явка Тасовой была обеспечена потерпевшими, в связи с чем она была допрошена в судебном заседании. А часть 5 статьи 370 УПК предусматривает возможность прочтения имеющихся у свидетеля документов, относящихся к его показаниям. Эти документы предъявляются суду и могут быть приобщены к материалам дела. Тем самым суд, допросив Тасову и приобщив имеющиеся у нее документы, не допустил каких-либо нарушений уголовно-процессуального кодекса.

По некорректному формированию перечня вопросов, этому был выделен целый блок, где участники высказывали свои замечания и предложения по формированию вопросного листа, которые судом были учтены при принятии окончательного решения.

По доводам о вступлении присяжного заседателя в контакт с лицами, не входящими в состав суда, и о якобы оказанном на него давлении, считаю, что здесь сторона защиты, мягко говоря, утрирует ситуацию. Во-первых, это нельзя назвать вступлением в контакт; в комментариях присяжный заседатель ничего не сообщил касательно обстоятельств дела, какие-либо сведения не собирал. Во-вторых, статья 20 Конституции предусматривает свободу слова. Что касается подписки присяжного заседателя на странице потерпевшего Амангельды, а также эксперта Халимназарова, это является волей и изъявлением каждого человека. Расценивать комментарии как оказание давления на присяжного заседателя нельзя, так как перед началом каждого из процессов председатель выяснял у каждого присяжного заседателя наличие давления на него.

Таковых заявлений от присяжных заседателей не поступало. Говорить о том, что на присяжных заседателей было оказано давление общественностью, мягко говоря, некорректно.

Замечания защитников на протоколы главного судебного разбирательства были рассмотрены судом, вынесшим приговор. Установлено, что подробное содержание вопросов, заданных лицами, и ответы на них при аудио- и видеозаписи не требуются.

Что касается доводов защитника Газымжанова о том, что наказание Бишимбаева было назначено неверно, так как им отказывали в ознакомлении с результатами голосования, то на каком основании они считают, что уголовно-процессуальным законодательством предусмотрено ознакомление с результатами голосования? Согласно статье 656 УПК голосование производится тайно. Нормативное постановление Верховного Суда о практике применения судами законодательства, регламентирующего производство по уголовным делам с участием присяжных заседателей, обязывает суд обеспечить тайное голосование. В связи с этим, обоснованно был отказ в ознакомлении с результатами голосования.

Уважаемые коллеги, все приведенные доводы стороной защиты Бишимбаева были предметом разбирательства в первой инстанции, и они не могут служить основанием для отмены или изменения приговора. Вина Бишимбаева в инкриминируемых ему деяниях подтверждена совокупностью добытых по делу доказательств, которые позволили коллегии присяжных заседателей прийти к обвинительному вердикту. Оснований для переквалификации деяний Бишимбаева со статьи 99 части 2 пункта 5 на статью 106 часть 3, а также для отмены приговора по статье 110 с направлением уголовного дела на новое рассмотрение не имеется.

Второй прокурор сказал:

Защита привела доводы, якобы свидетельствующие о невиновности их подзащитного.

Мой коллега уже обращал внимание, но я еще раз повторю, что решение о виновности осужденных принято вердиктом присяжных.

В суде первой инстанции достоверно установлено, что Байжанов с целью сокрытия преступления, совершенного Бишимбаевым, во-первых, перекрыл вход в ВИП-кабинку.

Во-вторых, распустил персонал и закрыл ресторан.

В-третьих, удалил все видеозаписи с последующим отключением всего видеонаблюдения в гастроцентре.

В-четвертых, перевозил телефон Нукеновой из одной локации в другую.

В-пятых, привез нашатырный спирт для удаления следов преступления.

Все эти действия, все эти указания третьим лицам давал не кто-либо, а именно Байжанов.

Эти действия Байжанова нашли подтверждение в вердикте присяжных заседателей.

Анализ адвокатов судебной практики по статье 432 был очень познавательным и увлекательным.

Однако мне хотелось бы напомнить адвокатам, что мы не в Англии, у нас непрецедентное право.

Мы находимся в Казахстане, и у нас каждое уголовное дело рассматривается индивидуально, приговор выносится также индивидуально.

В результате Байжанову назначено наказание в пределах санкции статьи 432 Уголовного кодекса, которое не превышает пределы, установленные статьей 55 Уголовного кодекса.

При формировании вопросного листа замечания и дополнения стороны защиты были учтены.

Вопросный лист оглашен судом.

Уважаемые судебные коллеги, за обвинительный вердикт по данным статьям проголосовало большое количество присяжных заседателей.

Суд с участием присяжных заседателей установил как смягчающие, так и отягчающие обстоятельства уголовной ответственности и наказания Бишимбаева.

Вопрос о размере наказания был разрешен судом и присяжными заседателями в порядке ст. 656 УПК.

На основании изложенного я считаю, что приведенные осужденными и их защитниками доводы не могут служить основанием для отмены приговора или направления дела на новое рассмотрение.

Прошу судебный акт первой инстанции оставить без изменений, а апелляционные жалобы без удовлетворения.

У меня всё. Спасибо за внимание.

Затем судьи удалились для принятия решения по апелляциям Бишимбаева и Байжанова.

Оглашение судебного акта апелляционной судебной коллегии

В составе председательствующего судьи Ергалиевой, судей Баяхметова, Нурмухановой, при секретаре судебного заседания Раимханове, с участием прокуроров Хайрулаева, Кизикен, потерпевшего Амангельды, представителя потерпевшего Омаровой, адвокатов Уразбаховой, Ишмамбетова, Вранчева, осужденных Бешимбаева, Байжанова, защитников адвокатов Кусаиновой, Рамазановой, Газымжанова, Ынтыкпаева, Секерова, защитников Нурлыбековой, Кулдеевой, переводчика Мурсалим, судебных приставов Давыдова, Кушаналиева, Садикова, просмотрев в открытом судебном заседании с применением аудио-видеофиксации уголовное дело в отношении Бешимбаева Куандыкова, Байжанова Бахытжана, поступившее по апелляционным жалобам осужденных их адвокатов и защитников на приговор специализированного межрайонного суда по уголовным делам города Астаны от 13 мая 2024 года, руководствуясь статьей 431, пункт 1, частью 1, статьями 443 и 444 УПК, судебная коллегия постановила:

Приговор специализированного межрайонного суда по уголовным делам города Астаны от 13 мая 2024 года, вынесенный с участием присяжных заседателей, в отношении Бишимбаева Куандыкова, Байжанова Бахытжана оставить без изменения.

Апелляционные жалобы осужденных, их адвокатов и защитников оставить без удовлетворения.

Постановление вступает в законную силу с момента оглашения. Судебные акты могут быть обжалованы и опротестованы в конституционном порядке в Верховный суд Республики Казахстан по мотивам, влекущим ухудшение положения осужденных в течение одного года с момента вступления приговора в законную силу. По основаниям, влекущим улучшение их положения, срок не ограничен.

О том, почему решение оставили без изменений, читайте по ссылке.