В 2024 году исполняется 23 года со дня создания Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Будучи одним из основателей «Шанхайской пятерки» в 1996 году (Китай, Казахстан, Кыргызстан, Россия и Таджикистан), а затем ШОС в 2001 году, Китай уже давно проявляет интерес к Центральной Азии, особенно после распада Советского Союза. Расширенная ШОС, состоящая из девяти членов — Китая, Индии, России, Пакистана, Ирана, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана, — представляет собой одну из крупнейших региональных организаций и функционирует как одно из самых запутанных международных объединений в мире.
Будучи авторитарным государством, Китай использует элементы либерального порядка — многосторонние организации, транснациональные движения — для продвижения нелиберальных принципов. ШОС имитирует форму многосторонних организаций, но при этом продвигает нелиберальные ценности, такие как уважение суверенитета, невмешательство и цивилизационное разнообразие. Карта, используемая в логотипе ШОС, отражает китайское восприятие своих территориальных претензий, а не представляет собой политически нейтральную карту. На региональном уровне ШОС — это эксперимент по региональной интеграции под руководством Китая. На международном уровне Китай предлагает альтернативный международный порядок, который бросает вызов существующему порядку.
В связи с расширением роли Пояс и Путь (BRI) произошел значительный сдвиг, включающий в себя некоторые функции ШОС с одним отличием — в то время как ШОС географически демаркирована, BRI географически не ограничена. Включение CPEC в BRI стало основным фактором решительного отказа Нью-Дели присоединиться к BRI, а согласованные усилия Пекина по размыванию границ между ШОС и BRI еще больше ухудшат их двусторонние связи, а также многостороннюю вертикаль. По мере того как менялись внутренние приоритеты Китая, его влияние в международном сообществе и подход к взаимодействию с уже существующими международными организациями, менялся и его подход к ШОС. Пример взаимодействия ШОС с китайской инициативой BRI демонстрирует, что в случае многосторонних препятствий Китай будет использовать двусторонние механизмы для получения поддержки своих приоритетов.
О возможности использования ШОС в качестве средства продвижения более авторитарного мировоззрения можно судить по тому, как язык политики Пекина параллелен языку политики ШОС. Борьба с религиозным экстремизмом, сепаратизмом и терроризмом являются основополагающими целями сотрудничества ШОС — как видно из статьи I ее устава — и также являются терминами, используемыми для описания того, что китайское правительство называет «тремя злами». Это предполагаемые основные угрозы социальной и национальной стабильности в Китае, которые правительство уже давно использует для оправдания подавления инакомыслия и угнетения таких меньшинств, как уйгуры. Это дает решающее представление о том, как Пекин зеркально отражает язык своей внутренней политики в многосторонних усилиях по формированию региональной привлекательности своей модели управления.
На самом деле, часто сообщалось, что Пекин использует ШОС для продвижения и легитимизации своих репрессий против уйгуров. Это создает риск того, что политические рамки, предписывающие массовое лишение свободы миллионов людей, могут найти большее признание благодаря сотрудничеству, поскольку Китай играет более ведущую роль в оказании помощи другим членам ШОС в решении проблем внутреннего терроризма в сочетании с его растущим экономическим, военным и культурным влиянием. Действительно, некоторые объясняют все существование ШОС желанием Пекина интернационализировать свои внутренние проблемы.
Практическая привлекательность регионального подхода к международному терроризму, который по своей сути является трансграничным вопросом, может привести к ползучему распространению норм, когда члены ШОС будут воспринимать подход Пекина к терроризму как стандартный. ШОС помогает Китаю заручиться поддержкой своих нормативных взглядов и аргументов на международном уровне. Нормативная база ШОС, как представляется, основывается в основном на китайских нормах. Например, в «Шанхайском духе» используются такие фразы, как «взаимное доверие», «взаимная выгода», «равенство», «консультации», «уважение к различным цивилизациям» и «стремление к общему развитию» — все они известны как важные нормы китайского внешнеполитического дискурса. Более того, основные китайские лозунги, такие как «Сообщество общей судьбы» и «Новый тип международных отношений» Си Цзиньпина, были институционализированы в документах ШОС, а китайские интерпретации таких принципов, как демократия и права человека, усиливаются в организации. Помимо продвижения своих нормативных взглядов в одностороннем порядке, Китай распространяет их с помощью многосторонних организаций, таких как ШОС.
Чем больше стран присоединяется, тем меньше ШОС объединяется вокруг общих геополитических целей. Об этом свидетельствует риторика саммитов ШОС — в большинстве своем она состоит из типичного дипломатического блуждания вокруг да около: общие заявления и немного конкретных предложений. Неудивительно, что в заявлениях ШОС избегаются ссылки на такие конфликтные зоны современного мира, как Южно-Китайское море или Гималаи. В обоих случаях Китай, конечно, был бы рад, если бы ШОС сделала совместное заявление, но, очевидно, не все с этим согласны, даже среди членов Шанхайской пятерки. Хотя некоторое расширение членства в ШОС выглядит вероятным, дальнейшее расширение группировки не обязательно приветствуется всеми. Расширение ШОС за счет приема Пакистана в 2017 году стало источником разочарования. Вступление Исламабада размыло основную направленность организации на Центральную Азию и привело к новым осложнениям и трениям внутри группировки, особенно между Индией и Пакистаном, а также между Китаем и Индией.
Виртуальный саммит ШОС в 2023 году продемонстрировал растущий разрыв между Индией и членами этой многосторонней структуры, причем первая испытывает значительный дипломатический стресс, учитывая нестабильное состояние отношений Индии с ее ближайшими соседями, Китаем и Пакистаном, и растущее товарищество между Пекином и Москвой. Сложная конфигурация государственных интересов и силовых отношений между партнерами по ШОС предполагает, что игры внутри организации всегда будут сопряжены с напряжением. Откажется ли Китай от попыток играть в эту игру на уговоры? Конечно, нет, потому что он делает огромные ставки, включая свою международную репутацию и авторитет. С другой стороны, Россия и страны Центральной Азии также не покинут ШОС по собственному желанию, поскольку понимают, какую пользу она им приносит. Поэтому этой сложной игре суждено продолжаться. Продолжающееся злоупотребление Китаем ШОС, многосторонней платформой, для продвижения своих национальных интересов, маскируемое под региональное сотрудничество, ясно отражает растущие щупальца китайской многосторонней гегемонии.
